Мы часто летали на самолете к бабушке и дедушке в Отпуск - да, долгое время я думала, что именно так называется город, в котором они жили. Наверное, мы летали раз в год, но, если честно, по ощущению - гораздо чаще. А когда мы не летали к ним, то они прилетали к нам. Они жили за тысячи км от нас, через полстраны, но сейчас кажется, что мы с ними жили как будто на одной лестничной площадке, потому что все мое детство они были рядом со мной - мои обожаемые гранд-паранс. Да, в СССР не было мобильников, за что многие его сегодня несправедливо упрекают, зато население было мобильным, и близкие люди могли оставаться близки, часто видеться и помогать друг другу, несмотря на огромные расстояния.

Аэропорт. Из киоска раздается песня модного, суперпопулярного Юрия Антонова. Мама останавливается: "Подожди-ка, давай послушаем". Слушает, покупает пластинку Антонова, снова слушает песню. И вдруг спохватывается: "Ой! Это же наш рейс! Бежим скорее! Скорее же!" Мы бежим по аэродрому, бежим по трапу, ура, мы в самолете.

Фоном в самолетах всегда детский смех, плачь, громкий детский говор, хождения детей по салону во время полета и их разговоры, бесконечные вопросы, с которыми любопытные маленькие люди пристают к незнакомым пассажирам - обычное дело. Но чудо - это никого не раздражает. Просто в то время никто не догадывался, что детский плач или смех, и сам ребенок - это что-то неестественное, то, что может кого-то раздражать или сердить.

Набор бешеной скорости, взлет, земля быстро удаляется и вот она скрылась за плотным покровом облаков. И вот даже облака уже где-то далеко внизу. Это обычная картинка из моего детства, через иллюминатор самолета. И ещё одна: ночной аэропорт, я хожу вдоль ограждения - красивая металлическая конструкция с какими-то львами, которых можно считать до бесконечности, а дальше, за ограждением - темное пространство взлетной полосы и такие манящие мерцающие огни.