Сессия подошла неожиданно, впрочем, как и всегда. Зачеты пронеслись как вагоны уходящего поезда в метро, и мы оказались лицом к лицу с экзаменаторами.
Первым был экзамен по французскому, который у нас вела высокая пышноволосая блондинка лет тридцати, шпарившая на языке современных галлов как на родном, но не совсем понимавшая как передать свое знание студентам. Мы пришли изучать язык с нуля, и только по собственной инициативе и усердию я удосужилась более-менее сносно выучить грамматику и немного освоить лексику, до такой степени, чтобы иметь возможность подрабатывать преподаванием. Узнав, что я шабашу в школе, блондинка пригрозила, дабы я не опозорила честь коллегии, впредь быть более придирчивой к моему произношению, за что я ей до сих пор очень признательна. Выйдя отвечать самой первой, я прочла текст, пересказала его, ответила на вопросы по грамматике и, получив заслуженную пятерку, торжествующе удалилась из экзаменационной аудитории.
- Анна, привет! - Леха, рубаха-парень всея курса, двигал сдавать свой английский. И уже подшофе. - Как успехи?
- Нормально.
- Ты сегодня в чем-то красивом...
Вау! Что-то красивое, видимо, было несколько сантиметров кружевной блузки, выглядывавшей из разреза черного застегнутого пиджака.
Следующим был экзамен у моего любимчика. Это было важно, и к подготовке я отнеслась с особенным усердием.
- Это что за иероглифы? - удивилась мама, проходя мимо меня, оккупировавшей вечером кухонный стол своими книжками, тетрадками и листами формата А четыре.
- Это я к исторической грамматике готовлюсь, - охотно объяснила я.
- Ты как будто какие-то сатанинские знаки чертишь, как колдун в том фильме.
- Мам, почему сатанинские-то? - обиделась я за древнерусский. - Это всего лишь юс большой и юс малый йотированный.
В день сдачи на улице было жарко, но в экзаменационной аудитории меня прихватил озноб - может и правда здесь было слишком прохладно, а может от волнения. Поэтому, едва мы зашли и поздоровались с преподом, поверх открытого летнего платья на лямках я поспешно накинула пиджак.
- А без пиджака было лучше, - заметил препод, что было встречено одобрительным смешком аудитории, но мне было не до смеха.
- Я просто замерзла, - холодно объяснила я.
- Правда, зря пиджак надела, - вполголоса проговорила Светка, направляясь к выходу.
- Ты что, уходишь? - остановила я её, не веря в такое предательство подруги.
- Да, знаешь, я пожалуй, позже сдам.
Билет оказался вполне сносным. Я строчила ответ на листе с такой скоростью, что вызвала подозрения у препода, который не преминул пройтись по аудитории, чтобы проверить нет ли у меня шпоры. Вскоре я была готова отвечать, но пришлось тормознуть - в аудитории внезапно появился некий неизвестный дядька строгого вида и, усевшись рядом с преподом, стал вместе с ним внимать отвечавшим. Пришлось дожидаться, когда он свалит, к счастью, послушав неуверенный лепет попавшего под раздачу студента и озадачив его какими-то каверзными вопросами, он удалился. Мой звездный час пробил и я поспешила отвечать, пока левый дядька не вздумал вернуться.
- Вторая палатализация и редуцирование гласных, - прочла я название билета. Препод выжидающе кивнул.
Моя речь заструилась как полноводная река, неожиданно для меня самой, я и не знала, что умею так вдохновенно говорить про редуцированные древнерусские гласные.
- Блестяще! - похвалил меня препод и тут же добавил с легкой досадой, - что ж вы раньше не вышли отвечать!
"Ага, нашел дуру" - мысленно удивилась я.
Второй вопрос по диалектологии был ещё легче, я уверенно отвечала, увлеченно сопровождая свой ответ демонстрацией на видимой лишь мне воздушной карте над столом зоны распространения оканья и аканья.
- Просто отлично!
Получив вторую пятерку в зачетку, я вышла с экзамена и, никого не замечая вокруг, направилась к лестнице.
- Анька! - окликнула меня Светка, - как сдала?
- Пять! - радостно отозвалась я, чуть ли не танцуя.
После двух экзаменов настал тот момент, когда уже не ты делаешь зачетку, а она тебя. Хотя по лексикографии мне попался не самый удачный билет и мямлила я что-то по нему явно не ахти, улыбчивая преподаватель, увидев две первые пятерки, и молвив с укоризной: "Ну, что-то вы не совсем уверенно отвечаете" - снисходительно поставила мне четыре.
И вот он пришел - день сдачи зарубежки. При том, что прочесть я успела далеко не все из списка, оставалось уповать только на удачный билет, но количество таковых для меня было сильно ограничено.
- Анька, чего-нибудь знаешь? - подошла Светка.
- Вообще нет, - мрачно отозвалась я, - а ты?
- Тож самое.
Времени узнать что-то было несколько часов, пока сдавали все остальные, но все когда-то проходит, и вот уже мы сидим в аудитории, готовясь отвечать.
- Ну, подходите уже, - нетерпеливо окликнул он нас.
- Я ещё не готова, - сказала как отрезала Светка.
- Вот вы! Идите отвечать, - позвал он меня.
Что-то пролепетав по поводу Мериме, я в задумчивом молчании остановилась на втором вопросе.
- Ну так что там, в Саламбо? - поторопил препод.
- Что-то про Карфаген... - протянула я.
- Ладно, - понимающе кивнул препод. - Вы читали Лексикон прописных истин?
- Да.
- И что там?
- ну... Блондинки более страстные, чем брюнетки. Брюнетки более страстные, чем блондинки, - выудила я из памяти, покосившись на более страстную брюнетку - Светку.
- Очень хорошо, что вы именно это вспомнили! - саркастически буркнул препод. - Ну, пожалуй, неудовлетворительно я вам не буду ставить, - с этими словами он вывел в моей зачетке трояк.
Последний экзамен - история философии. Тему преподавал мужик из МГУ. Мы не любили его за то, что этот чудак не впускал опоздавших, каждый раз после начала пары подпирая стулом дверь. А ведь именно в течение первого получаса лекции в аудиторию и подтягивался обычно весь основной народ. Мне пришлось целиком пропускать те его лекции, которые совпадали с моем подработкой в школе.
Здесь без подстраховки было никак и я смастерила себе добротную, довольно подробненькую шпору.
Однако у эмгэушного препода оказался глаз-алмаз.
- А давайте будем умными, порядочными людьми! - обиженно воззвал он к моей совести, забирая шпору из парты.
С ней же, с моей шпоргалкой в руках он встретил меня, когда я вышла отвечать. Пока я говорила, он пробежал по исписанной мелкими буковками страничке глазами и остановил меня на полуслове.
- Ладно. Расскажите, что вы знаете про Эмпедокла.
- Эмпедокл считал первопричиной четыре элемента. Воздух, воду, огонь и землю... И ещё утверждал, что любовь все объединяет, а ненависть разъединяет...кажется...
- Это все? - с ненавистью глядя на меня изрек препод. - Бедный Эмпедокл.
"И бедная я" - мысленно вздохнула я, с тоской поглядев в окно.
Отделавшись и на сей раз тройкой за свои пять минут позора, я вышла из института.
Сессия окончена, экзамены сданы, и только сегодня, двадцатого июня, для меня наступило долгожданное лето.
