Океан был спокоен. Прибой тихо шелестел, одаривая берег ночной прохладой.
На прибрежных камнях в одиночестве сидела молодая девушка. Скучая и томясь от длительного ожидания, она то вглядывалась с нетерпением в темневшую перед ней в сумерках водную равнину, то принималась что-то вполголоса бормотать, как бы обращаясь к невидимому собеседнику. Впрочем, одеяние девушки, с головы до ног закутанной в черное полотняное покрывало, по мере сгущения сумерек и её самоё превращало в невидимку.
Скрылась в розовеющей дали горизонта золотая солнечная колесница, густая синева небосвода слилась с пучиной бездонных вод океана, черный мрак сменил сумерки, и воцарилась ночь. Высоко над головой, правя звездной упряжью, появилась луна.
В городе погас последний светильник, и жизнь замерла в ожидании новой зари. Прибрежную тишину нарушали лишь редкие всплески волн, да со стороны порта доносился отдаленный грохот и крики. Порт не спал никогда: днем и ночью он встречал в своей безопасной гавани груженые товаром судна, и провожал отважные корабли вновь бороздить океан в поисках удачи и доброй прибыли.
Но здесь, в этой стороне побережья было тихо. Так тихо, что девушке казалось, будто сквозь ласковый шелест прибрежных волн и еле различимые всплески она слышит, как в глубине темной бездны кружатся в своем радостном хороводе прекрасные, вечно юные океаниды.
Печально вздохнув, дева вновь обратилась к своим невидимым собеседникам, внимавшим, но отчего-то упорно пренебрегавшим её страстными обращениями:
- Луна! Исида! Венера! Не я ли ежедневно с прилежной заботой украшаю ваши изображения гирляндами из свежих роз! Не я ли исправно приношу вам дары и умащиваю лучшим елеем ваш алтарь! Так почему же доселе, о, величайшие из богинь, вы остаетесь безучастны к моему горю?! Почему доселе не вижу я рядом с собой того достойного юношу, о котором грежу в снах и наяву, - прекрасного как Эндимион, и пылкого как Адонис?! Доколе меня будут домогаться ничтожнейшие из смертных, на которых и смотреть-то тошно, не то чтобы назвать возлюбленным… Неужто злосчастная судьба моя – влачить жалкий удел прислужницы, не ведая ни наслаждений, ни утех?! О Венера, ты всего мира родительница! Яви же свою справедливую силу, воздай мне за мои старания!
Внезапно, словно в ответ на её мольбы, водная гладь слегка заволновалась, явственно послышался плеск волн, и пред изумленным взором молящейся, из пучины морских вод возникла сама Венера - величественная и прекрасная, одетая лишь в морскую пену. Луна ярко осветила её силуэт – от влажных, волнующихся на ветру пышных локонов, ниспадающих на точеные плечи, до тонкого стана и безупречного изгиба бедер, показавшихся над волнами.
Девушка, только что страстно взывавшая к богине, в ту же секунду оказалась на ногах, вся подалась вперед, да так и замерла на месте, с благоговейным трепетом прижав руки к груди.
Однако уже через мгновение морок рассеялся.
- Проклятье! – с досадой выругалась дева. – Поди ж ты, кого приняла было за богиню! А то всего лишь моя похотливая хозяйка возвращается со своих любовных игрищ, не прошло и ночи. И ведь как пить дать не уймется, пока всех мало-мальски смазливых мужчин в городе не переберет. А мне уж видно на роду написано – дожидаться счастливых любовников на берегу, да покрывать все похождения этой потаскухи…
Тем временем любимица Венеры, так и не успев оказаться на суше, вновь была настигнута пылкими объятиями возлюбленного, и любовники с такой страстью отдались поцелую, словно это не они провели только что бог ведает сколько времени вдвоем в совершенном уединении на отдаленном маленьком островке.
Уже отчаиваясь этой ночью предаться блаженному сну, нетерпеливая служанка, вооружившись небольшой камешком, в крайнем раздражении метнула его в воду. К её радости это заставило любовников оторваться друг от друг. Оба с удивлением глянули на берег, где смутно угадывался темный силуэт рабыни.
- Ступай к насыпи и жди меня там, - бросила ей красавица.
Девушке ничего не оставалось как послушно покинуть берег, приберегая свой праведный гнев до подходящего момента. Но и сама госпожа понимала, что свидание и впрямь слишком затянулось.
- Мне пора возвращаться, - молвила красавица, с сожалением оставляя крепкие плечи очередного желанного, которые только что, страстно прильнув к ним, обнимала. - Если домашние хватятся – то боюсь, что не избежать мне злой участи для себя.
Любовники вышли на берег и, найдя одежду там, где они её и оставили, в молчании принялись одеваться.
- Да будет тому свидетельницей сама Венера - мне так жаль, что мы расстаемся навеки! - проговорила красавица, привычно-быстрым жестом подвязывая тунику под грудью лентой.
Её любовник, уже надевший поверх своей туники кольчужную рубаху, услыхав эти слова, замер на месте, словно пораженный внезапным ударом.
- Что значит навеки? – переспросил он, как бы не веря собственным ушам.
–...Но знай, милый, что я до конца своих дней буду помнить о тебе, - тут же поспешила прибавить она, покрывая шелком волосы, уже почти высохшие на ветру. – Ты так красив и при том ещё так искусен в делах Венеры, что мало кто из мужчин сравнится с тобой. Триумфатор на ипподроме, ты и в любви превзошел всех… - сладким голосом, почти нараспев заговорила красавица. «Вот дура! - мысленно обругала она себя, одновременно разливаясь словесной патокой. - А ведь знала, что нельзя откровенничать с мужчинами!»
- Если я такой расчудесный, почему же ты оставляешь меня?! – резко перебил он, не ведясь на нежное воркование.
- Что?! Это кто кого оставляет?! – в тон ему заговорила ничуть не спасовавшая красавица. После того как попытка расстаться миром была так беспечно и глупо провалена, ей уже ничего не оставалось, как выкручиваться и атаковать в ответ. – Не ты ли говорил мне, милый мой, что уже через несколько дней отбываешь за тридевять земель, оставляя и меня, и Александрию?!
- Никогда не сомневайся во мне, о, моя восхитительная возлюбленная! – горячо заговорил он, забыв о гневе. – Клянусь твоими прекрасными очами, которые для меня дороже всего на свете - я сделаю все, чтобы мы всегда были вместе! Самой судьбе было угодно поженить нас!
- Напротив, милый, судьбе угодно разлучить нас! – уверенно парировала она. - Только безумный будет отрицать очевидное, равно как и противиться судьбе. Или ты уже забыл слова учителя: «Удары судьбы должно принимать со спокойным достоинством. Да подчинимся воле богов!»? «Ныне крепитесь друзья, и для счастья себя берегите!» Кстати, если бы ты продолжил учебу, скорее всего, тебе не пришлось бы сегодня собираться на войну. Разве ты так беден, что не в состоянии оплатить уроки ритора?
- Я никогда не стремился ни в ученые риторы, ни в философы, и без меня хватает в городе болтливых бездельников, - с досадой отмахнулся юноша, - я - солдат, так же как мой отец. И никакой другой участи для себя не желаю. Теперь отец сумел добиться для меня места в кентурии, и это несомненно огромная удача, ни о чем другом я и не мечтал! – с воодушевлением добавил он.
- Вот видишь, ты отбываешь к своему отцу, а я остаюсь здесь. У каждого из нас своя жизнь, свои родители и свои желания. Не быть нам ни нареченными, ни супругами. Никогда...
- Как ты не права! Война ведь, рано ли поздно, кончится, и я приеду за тобой. После войны, мы сможем обосноваться в гарнизоне и устроимся там даже не хуже, чем здесь. Тебе придется лишь немного подождать…
В ответ красавица рассмеялась, но в её смехе послышалась злость.
- Ах, неужто Фортуна так милостива, что уготовила мне столь блестящее будущее – гнить в грязном бараке, подвергаясь вечной опасности быть зарезанной словно овца германцами или другими свирепыми варварами?! Да это просто мечта любой александрийской девушки! Отчего же именно мне выпало баснословное счастье?! Но, знаешь, милый, что-то я сомневаюсь достойна ли я! Ты лучше, прежде чем разбрасываться подобными лестными предложениями, спроси-ка у своей матери, отчего это она в свое время не воспользовалась удачей, когда связалась с грязным галлом, и не отправилась вслед за ним в военный лагерь, чтобы всю жизнь жрать дорожную пыль?
- Но ты ведь тоже связалась со мной, грязным галлом, стало быть, не слишком-то ты брезглива, - произнес в ответ юноша, помрачнев.
Эти слова ещё больше развеселили красавицу:
- Ну хорошо... Так и быть, если вернешься с войны как прославленный герой, в золотом венце и с богатыми трофеями, быть по-твоему! – и, расхохотавшись собственной столь удачной шутке, красавица скрылась в темноте.
Оставшись один, юноша быстро обулся, вооружился мечом и поспешил в город. Он служил в ночной охране, и близилось время его стражи. Миновав ворота Cолнца, он спешно проследовал вдоль одной из главных улиц мимо кладбища, еврейского квартала и ипподрома, затем перешел по мосту через Нильский канал и благополучно достиг казарм.
Город был велик, но тщательно и четко спланированная сеть его улиц делала передвижение в любую сторону быстрым и удобным.
В незапамятные времена по воле самого бога Ра на этом живописном побережье было воздвигнуто первое поселение: Ра-кедет. И на протяжении многих столетий этот укрепленный городок, окруженный рыбацкими деревушками, стойко противостоял пиратам всех мастей, защищая от них жителей Египта.
Потом пришел Александр. Александр – завоеватель и Александр – освободитель. Для историков он остался завоевателем Египта, а для людей, живших там и тогда, он стал их освободителем от ненавистного персидского владычества. И созидателем, основавшим один из величайших и красивейших городов древнего мира, в чьем названии он увековечил свое имя, и где нашел после своей смерти вечное успокоение.
Между морем и обширным озером, вдоль египетского побережья вырос новый город, а древний город бога Ра стал сердцем Александрии.
Дейнократ из Родоса хорошо знал свое дело: проект был составлен и одобрен в кратчайшие сроки. Другой грек - Клеомен из Навкратиса - знал свое дело не хуже – умело организовал осуществление гениального проекта.
Строительство продвигалось быстро. Вознеслись стены, пролегли дороги и мосты. Ровные мощеные улицы, окаймленные пальмами, кипарисами и колоннадами, пересекались друг с другом под точно выверенными прямыми углами. Широкие и длинные, позволявшие прохладным северным ветрам пробегать весь город до последнего закоулка, защищая его от всего затхлого и зловонного, вновь и вновь принося с собой свежий и чистый воздух обновления. В таком городе легко дышать.
Наука и искусство, ремесло и торговля расцвели пышным цветом на благодатной почве, сделав новую столицу жемчужиной эллинской культуры. На чудо-свет Фаросского маяка спешили в гавань торговцы, ремесленники и ученые. Величественный и прекрасный храм Сераписа своей мощной монументальностью уступал только Капитолию в Риме. Александрийская библиотека собирала под своими сводами талантливейших мыслителей и поэтов, которые имели возможность предаваться в тишине своим занятиям, позабыв о погоне за земными благами и не заботясь о хлебе насущном; и свитки, - сотни тысяч свитков, хранивших в себе главные сокровища человеческой цивилизации – мысли и чувства людей. Свитки бережно собирались, изучались, копировались, комментировались. Александрия стала средоточием интеллектуальных достижений всех древних цивилизаций.
Пришло новое тысячелетие, и оно привело на египетский берег новых завоевателей. Цезарь, Помпей, Антоний и Октавиан, сыграв яркие трагические роли на исторической арене, привезли Египту на своих триерах владычество римлян.
Началась череда разрушений и катастроф, главнейшими из которых стали: смерть царицы Клеопатры – последней представительницы Птолемеев, и пожар Александрийской библиотеки: уничтожение правящей династии царей и уничтожение духовных сокровищ человечества, хранившихся в Александрии. Безжалостный пожар войны уничтожил не только грандиозное хранилище рукописей всех времен и народов, он уничтожил целую эпоху в жизни города. Город стал другим. Греки сделали Александрию центром философии и искусства, практичные римляне – центром экономики и торговли.
Богатый Египет отныне был назначен главной житницей Римской империи, а Александрия – её главными воротами. Столица восточно-средиземноморской культуры превратилась в огромную торговую базу, а список достопримечательностей пополнился многочисленными и обширными складами.
Миллион жителей, а к ним несметное количество гостей: египтяне и греки, римляне и италийцы, евреи и сирийцы – легче перечислить кого нельзя было встретить в ту пору в Александрии. Все языки и наречия можно было услышать на улицах, превращенных в сплошные торговые ряды.
Но несмотря ни на какие бедствия, на засилье менял и торговцев, на землетрясения и разрушения, Александрия оставалась верна себе, гордо сохраняя за собой звание не только столицы провинции, но и культурной столицы империи.