В 792 году, в середине необычайно жаркого, засушливого лета, Беатрис исполнилось всего два года, но судьба её уже решилась...

представители самых известных семей Аквитании и Септимании, съехавшиеся в тот день в замок де Фуа, стали свидетелями её помолвки со старшим сыном графа Эмери – Бертраном.

Бароны и дамы в нарядных шелках, украшенных драгоценностями и мехами, наполнили весёлым праздничным оживлением огромный мраморный зал нижнего этажа — прекрасный и величественный, но холодный и неуютный, от обилия шумных гостей он словно потеплел и как будто даже уменьшился в размерах. Приглашённые знакомились, приветствовали друзей, обсуждали помолвку, делились новостями, сплетничали, шутили и смеялись. Гости поздравляли родителей будущей семейной четы и дарили роскошные подарки: украшения и оружие, сиявшие драгоценными камнями и золотом, посуду из серебра, мебель из слоновой кости.

Пиршественный стол с его вышитой золотом скатертью радовал изобилием и сказочной красотой блюд: от павлинов с пёстрыми перьями хвостов и лебедей с изогнутыми шеями, до рыбы и пирогов. Вся еда была щедро сдобрена перцем и имбирем, особенно мясо: прислужники, под присмотром сенешаля, подавали на стол жареного оленя и кабана под перцовым соусом. Из тяжёлых кувшинов по кубкам разливали кому — кларет, кому — красное вино, а кому и жгучую перцовку, по желанию гостя.

Самые прославленные жонглёры были приглашены в замок в этот день, так же как и акробаты, и даже фокусники.

Детям было разрешено присутствовать на празднике. И они резвились, громко хохоча и прыгая, устроившись поближе к артистам.

— Посмотри на эту малютку, Бертран, — сказал граф Эмери, подозвав к себе сына, — когда она вырастет, то станет твоей женой.

— А зачем нужна жена? — спросил мальчик, которому этой весной исполнилось семь.

Простодушный вопрос ребёнка всколыхнул смехом уже порядком развеселевших гостей.

- Она сделает тебя счастливым и родит тебе сыновей, — объяснил граф сыну и добавил: — Бертран, запомни: семья — это самое важное, что есть в жизни мужчины.

Бертран подошёл к девочке, чтоб рассмотреть её поближе. Однако момент оказался не самым удачным для смотрин, ибо очаровательная, совершенно спокойная малышка именно в эту минуту перепачкалась персиком и теперь, скривив хорошенькое личико, недовольно хныкала, пока кормилица оттирала ей запачканные руки и щеки.

— Вот эта? — спросил мальчик, глядя на младенца с нескрываемой досадой.

— Она вырастет очень красивой,— сказала одна старуха, выделявшаяся среди гостей графа не только преклонным возрастом, но и простой одеждой.

Несмотря на бедность её одеяний, все гости, как и сам хозяин, относились к ней с почтением. Эта согбенная годами дама, была известна от Фуа до Нарбонна, так как умела лечить самые разные болезни и увечья. Она знала магию, могла напустить на человека забытье или видения, и умела предвидеть будущее; поговаривали, что её пращуры когда-то были друидами. Старуха пришла в замок по приглашению графа, пожелавшего узнать, насколько счастливым будет совместное будущее помолвленных детей.

— ...но ещё красивее венец, который я вижу на ней, — неожиданно проговорила старуха, глядя на присмиревшую под колючим, пронизывающим взглядом ворожеи девочку внимательно и, в то же время, словно сквозь неё, — он прекрасен и тяжёл от сверкающих на нём самоцветных каменьев... и всё же это сокровище не принесёт ей ни богатства, ни счастья...

— О чём ты толкуешь? — с беспокойством спросил граф.

— Я вижу на этой девочке тяжёлый венец безбрачия, сеньор мой, — отвечала старуха, — и я не в силах снять это проклятие.

— Но что же делать? — мрачно проговорил граф.

— Я не могу это снять, но такого рода проклятье может разрушиться само, — отвечала колдунья, - стоит только в подходящий момент расколотить глиняную посуду.

Граф с недоверием поглядел на старуху.

Весной 800 года в дом Беатрис пришла страшная весть о том, что её отец погиб в далёких землях диких язычников-саксов. Старый друг семьи граф Эмери решил взять малышку-сироту (которая рано лишилась матери, а теперь потеряла и отца) на попечение и, вместе с её кормилицей и кое-кого из челяди, перевёз девочку в свой замок. Вещи Беатрис заняли не менее десятка повозок — граф хотел, чтоб ребёнок чувствовал себя на новом месте как в домашней, привычной для себя обстановке.

Во дворе замка прибывшего графа встречали его сыновья в окружении воспитателей и баронов. Граф тотчас спешился и принялся отдавать необходимые распоряжения в связи с приездом девочки, а мальчики приблизились к Беатрис.

— Здравствуйте, дама, — произнёс Бертран, которому к тому времени уже исполнилось пятнадцать, и его приветливую, открытую улыбку оттеняла тёмная нитка усов над верхней губой.

— Добро пожаловать, — щелкнув кинжалом, сказал его совсем юный розовощёкий брат — младший сын графа Эмери, тринадцатилетний Анри.

Беатрис испуганно прижалась к кормилице.

Это движение, выдававшее страх и неуверенность ребёнка, заметил граф.

— Дитя моё, чувствуй себя, как дома, — приободрил он девочку, — пойдём, я покажу тебе внутренние покои и твои комнаты.

Он взял девочку за руку и, хотя та очень неохотно оторвалась от юбки своей няни, повёл её внутрь жилища.

Беатрис показалось, что она попала в красивую сказку. В её родном доме не было ничего подобного, там всё было слишком просто и буднично, а здесь — всюду мрамор, чудесные картинки из разноцветных камешков, причудливые узоры оконных проёмов и своды арок — всё было восхитительно. Из окон прекрасных комнат её башни она могла видеть город, расположившийся вблизи замка, и горные вершины вдали. Впрочем, многие старожилы ещё помнили те времена, когда и город, и этот дивный замок принадлежали сарацинам, и в каких кровавых бойнях нынешний граф сумел выбить нехристей из этих краёв. Однако и поныне время от времени язычники совершали ещё свои разрушительные набеги в эти места.

Вечером в день приезда, едва Беатрис, её няня и компаньонки сели ужинать, в башню явился сенешаль и попросил госпожу, вместе с одной из её подруг последовать за ним. Он привёл девочек в огромный зал, и Беатрис увидела за большим столом всё мужское общество дома, который отныне должен был и для неё стать родным кровом. Во главе стола сидел граф Эмери, по обе стороны от него — четыре рыцаря. Далее, с одной стороны стола сидел старший Бертран в окружении своих баронов: Адельберта, Хариберта, Гийома, и Гарена. С другой стороны — Анри и его одногодки-приятели: Авдерик, Освальд, Гефье и Гримберт. Для них приход девочек явился такой же неожиданностью, как и для самих девочек — приглашение сюда. Беатрис была явно смущена, в отличие от своей более бойкой подруги: Хлоя, приблизившись, бесцеремонно окинула всех мальчишек любопытствующим взглядом, чем вызвала усмешку старших и негодование младших.

Между тем, граф ласково пригласил их присоединиться к обществу за столом.

— Отец! — возмущённо воскликнул Анри, вскочив со скамьи, — женщинам не место за одним столом с мужчинами!

Бертран, поражённый наглостью брата, схватил свой кубок и, как ни широк был стол, выплеснул на Анри всю воду. Тот несколько опешил от неожиданности, дав присутствующим возможность полюбоваться как капельки воды стекают с волос на его изумлённое лицо, но затем, недолго думая, запустил в брата куском куропатки со своей тарелки. Бертран ловко увернулся, но жирная курятина угодила в плечо сидевшему рядом с ним Адельберту и испачкала шёлковую бахрому его туники, надетой поверх нательной рубахи. Барон подскочил как ошпаренный, гневно глядя на Анри. Вслед за ним, Авдерик и остальные приятели Анри повскакивали с мест. Так же как и бароны Бертрана. Угрожающе глядя через стол, те и другие готовы были сцепиться и поколотить друг друга. Только присутствие графа сдерживало их.

— Приказываю всем немедленно сесть и успокоиться! — прозвучал грозный голос графа, — при этом он взглядом остановил своих вассалов, готовых было встать из-за стола, чтобы унять мальчишек.

— Госпожа Беатрис — дочь моего покойного друга, графа Гильбера.

Он обратился к девочке:

— Беатрис, твой отец когда-то спас мне жизнь и я никогда не забуду этого. Я в долгу перед ним и перед тобой, его дочерью. Для меня ты столь же дорога, как и мои сыновья. К тому же, лицом ты очень напоминаешь мне покойного друга. Глядя на тебя, я словно вижу его. Потому прошу тебя впредь оказывать нам честь своим присутствием за этим столом. Твоё место отныне здесь, среди нас.

И добавил, обращаясь к мальчикам:

— А вам всем очень полезно дамское общество, ибо вы вот-вот одичаете, как язычники.

Граф особенно строго посмотрел на Анри. Тот сел, опустив глаза, но в течение всего ужина с неприязнью косился в сторону Беатрис, которая от смущения не съела в тот вечер ни крошки.

С того дня девочка стала жить в своём новом доме. Она была здесь вполне счастлива. Граф относился к ней как к родной дочери. Флэда, её кормилица и добрая няня, осталась с ней, так же, как её компаньонки-сверстницы. Кроме того, у неё появились воспитатели: Беатрис занималась музыкой - пением и игрой на арфе, читала латынь, вышивала, вместе со своими подругами, золотом одежду, гуляла в благоухающем и тенистом саду и ездила на прогулки верхом — граф подарил ей одного из своих красивейших скакунов, ещё жеребёнка, что был посмирнее нравом.

Хотя всё же было одно обстоятельство, которое её огорчало: сыновья графа почти никогда с ней не разговаривали, а она мечтала подружиться с ними.

Но все её попытки хотя бы обратить на себя внимание заканчивались полным крахом.

Как-то она встретила Бертрана в одном из коридоров замка — он быстро шёл с Адельбертом, оживлённо что-то обсуждая. «Неужели? Она так и сказала?» — расслышала Беатрис, когда друзья проходили мимо неё, не заметив и чуть было не толкнув.

— Сеньор Бертран! — крикнула Беатрис им вдогонку, — сеньор Бертран...

— Дорогая дама, — обернувшись, нетерпеливо перебил её Бертран с неизменной улыбкой, с которой он всегда говорил с ней. — Простите, но я очень спешу, обратитесь к прислуге... — и друзья торопливо зашагали дальше, оставив Беатрис одну.

В другой раз, когда Беатрис гуляла с подругами, она увидела во дворе Анри с приятелями, увлечённых шумной игрой, и с интересом стала наблюдать за ними.

— Какого дьявола вам тут надо?! — недовольно крикнул ей Анри, едва заметив девочек, — уходите к себе!

Когда такого рода обид накопилось слишком много, Беатрис поделилась ими со своей няней.

— Ну, это не беда! — засмеялась добродушная Флэда. — Хотите, мы прямо сейчас пойдём к ним?

— Нет! — испугалась Беатрис, — они прогонят меня...

— Пойдёмте, моя дорогая, не бойтесь. Мне, тем более, нужно перемолвиться словечком с сеньором Сигибертом, — добавила, усмехнувшись Флэда.

Они пересекли двор и направились в сторону конюшен, за которыми находилась площадка для игр и воинских состязаний — там сыновей графа зачастую можно было застать, старательно упражняющихся на самых разных видах оружия.

Беатрис увидела обоих братьев, увлечённых стрельбой из луков, в окружении сверстников, — одни упражнялись вместе с сыновьями графа, под присмотром воспитателей, другие развлекались, сражаясь на мечах. Завидев девочку, все юные вассалы, как один, почтительно ей поклонились. Бертран направился навстречу Беатрис.

— Дьявол, куда деваться от этих баб, — проворчал вполголоса Анри, недовольно переглянувшись с Авдериком.

— Рад вас видеть, дама, — сказал Бертран, подойдя к Беатрис. — Вас привело к нам какое-то неотложное дело?

Беатрис нерешительно оглянулась в поисках няни, и увидела, что Флэда, кокетливо подбоченившись, в нескольких шагах от неё оживлённо беседует с одним из баронов графа.

— Или вы желаете присоединиться к нашим занятиям? — предположил Бертран.

— Я? — удивилась Беатрис.

— Эй, Анри! — крикнул Бертран, повернувшись к брату, — ставлю сто денье, что госпожа Беатрис

тебя перестреляет!

— Что?! — Анри расхохотался, — ты что, рехнулся?! Я не состязаюсь с женщинами!

Бертран взял растерявшуюся девочку за руку и быстро подвёл на позицию для стрельбы.

— Ну что же ты медлишь? — вновь обратился он к младшему брату. — Стреляй! Или боишься проиграть спор?

Анри побледнел от злости. Схватив лук, он, недолго думая, натянул стрелу и пустил её.

Цель осталась не поражённой.

— Сеньор Анри, наводите точнее, — укоризненно крикнул ему учитель. — Что с вами?

— Дьявол, — пробормотал Анри, смутившись.

— Ваша очередь, — с кислой улыбкой обратился он к Беатрис.

Девочка с ужасом посмотрела на оружие — казалось, что у неё не хватит сил даже удержать его, и уж точно она вовсе не понимала, каким образом надо из него стрелять.

Однако Бертран, лучше всякого учителя, за секунду помог ей сладить с луком: подготовившись к выстрелу, он осторожно обнял худенькие плечи девочки, взял её тоненькие пальцы в свои и, обхватив ими лук, прицелился и выстрелил.

Выстрел был точным и развеселил наблюдавших поединок приятелей — вокруг удачливой пары лучников посыпались одобрительные возгласы и смешки.

— Отличный выстрел! — весело воскликнул учитель Бертрана.

Анри покраснел как маков цвет и с бешеной злобой уставился на брата, в то время как тот проводил Беатрис обратно к няне.

— Мне очень понравилось стрелять из лука, благодарю вас, сеньор Бертран, — сказала Беатрис со счастливой улыбкой.

— В таком случае, не хотите ли продолжить? — вежливо отвечал Бертран.

— Нет, благодарю, меня ждёт няня.

Поклонившись Бертрану и всем присутствующим, Беатрис с достоинством удалилась в сопровождении Флэды.

— Ах, Флэда, спасибо, что привела меня сюда, — расцеловала она во дворе няню, чуть не прыгая от восторга, — мне никогда не было так весело!

В это время Анри обрушился на старшего брата с упрёками и ругательствами.

— Как это всё понять?! Значит, чтоб понравиться этому мышонку, ты будешь делать из меня идиота, проклятый дамский любезник?!

- Ты сам виноват, болван! — бросил в ответ Бертран, — кто заставлял тебя промахиваться?

— Ты мне за это ответишь! — крикнул Анри, схватив меч.

— Давай! — отвечал Бертран, также мгновенно вооружившись.

Они принялись неистово драться, подбадриваемые окружающими, каждый из которых старался помочь обоим мальчикам дельным советом. Однако очень скоро Анри оказался повержен, с выбитым из рук оружием.

— А это тебе за мышонка и любезника, — вдруг проговорил Бертран, как только брат поднялся на ноги. Анри успел только заметить злой огонёк, блеснувший в его глазах, и тут же почувствовал пребольный удар в ухо, а затем ещё один — падая, он ударился обо что-то головой. Но тут же подскочил, как мячик, и, хотя не оправился ещё от удара — ещё вокруг всё плыло и гудело, — сжал кулаки и бросился на брата.

— Стоп, стоп, — заговорили воспитатели, разнимая мальчишек, — сеньор Бертран! Сеньор Анри! Хватит! Хватит...

После этого случая Беатрис безоговорочно отдала своё сердце Бертрану.

— Скажи, Флэда, как, по-твоему, ведь сеньор Бертран — самый лучший юноша на свете?! — с такой восторженной речью обратилась она однажды утром к кормилице, старательно укладывающей её длинные и густые локоны.

— Конечно, моя дорогая, в этом нет никаких сомнений, — абсолютно серьёзно отвечала та.

— Сказать тебе? — таинственно произнесла Беатрис, прижав руки к груди, — только никому не разболтай: я мечтаю, чтобы он стал моим суженым...

— А чего мечтать-то, если он и есть ваш суженый? — откликнулась Флэда, закрепляя причёску девочки золотым обручем, украшенным жемчугом и изумрудами, который очень шёл её каштановым волосам. — Куда он от вас денется, душенька моя?

— Что ты сказала?! — не дав няне договорить, Беатрис подскочила и уставилась на Флэду во все глаза.

— Беатрис! — рассердилась кормилица, — что вы вскакиваете, дайте мне возможность доделать вашу причёску, непоседа!

— Флэда! Повтори, ради Бога, что ты сейчас сказала!

— Что вы давно сговорены с сеньором Бертраном? Вот уж не думала, что для вас это тайна, — отвечала крайне удивлённая Флэда.

«А ведь и впрямь, я с ней никогда об этом не разговаривала, а больше бедной сиротке и сказать-то некому о таких важных вещах» — подумала она и рассказала Беатрис, об их помолвке со старшим сыном графа Эмери, состоявшейся восемь лет назад.

О печальном предсказании старухи-гадалки на празднике, Флэда, конечно же, умолчала. Она и сама старалась не думать об этом.

— Как всё это удивительно! — произнесла потрясённая этим открытием Беатрис, вновь усаживаясь на стул. — А он? Он сам желает быть моим женихом? — волнуясь, спросила она.

— Ну, конечно, дитя моё! — заверила её Флэда. — Вы же такая красавица!

Эта новость, которая ни для кого, кроме Беатрис, и не была новостью, только усилила её чувства к Бертрану.

Девочка то и дело бросала на него взоры, полные восторженной любви. Бертрана такое нескрываемое обожание со стороны будущей невесты очень скоро стало сильно раздражать, тем более, что даже его друзья, при виде этих пылких детских взглядов, не могли удержаться от смеха. Что же говорить об Анри, который в течение нескольких дней изводил Бертрана злыми насмешками (за что даже получил взбучку) — мол, как не стыдно так долго тянуть с женитьбой и безжалостно томить невестушку.

Правда, через некоторое время все привыкли к влюблённости маленькой Беатрис, и перестали обращать внимание, да и сам Бертран зачастую, увлечённый беседой с друзьями или в задумчивости, равнодушно скользил по лицу девочки рассеянным взглядом, словно она была каким-то, привычным для глаз, предметом мебели.

Когда прошло около года с того дня, как Беатрис поселилась в Фуа, настал долгожданный для Бертрана день — он отправлялся на военную службу.

Сначала его путь пролегал в Нарбонн, куда съезжались в эти дни войска принца Людовика и графа Тулузского, чтобы уже оттуда отправиться в военную экспедицию на Барселону, до сих пор находившуюся в руках нехристей.

И вот всё было готово к отъезду: во дворе толпилось множество рыцарей и оруженосцев. Нагруженные телеги, запряжённые тяжеловозами, мулы и скакуны разных мастей — всё ждало отправления в дальний путь. Граф, ехавший с сыном в Нарбонн, чтобы представить его принцу, уже попрощавшись со всеми домочадцами, и раздав все указания и поручения, проверял в последний раз перед дорогой подпруги, готовясь вскочить в седло.

В эту минуту Бертран подошёл к Беатрис, чтобы проститься с ней.

Он весь сиял: не только от золота и драгоценных камней на одежде, но и своим счастливым лицом.

— До свидания, дорогая дама! — сказал Бертран, нежно взяв Беатрис за руку. — Вы будете меня ждать?

— Я буду каждый миг вспоминать вас, — грустно отвечала Беатрис, и глаза её застлились слезами.

— Не плачьте же, Беатрис! — приказал Бертран: его раздосадовало, что она грустит в такую радостную для него минуту. И, желая её утешить, он добавил: — Когда я вернусь, вы станете моей женой!

У Беатрис сразу высохли слёзы и она улыбнулась. А Бертран, довольный, что ему удалось приободрить свою маленькую суженую, поцеловал её холодные пальчики и через мгновение, уже сидя в седле, помахал ей напоследок рукой.

Спустя несколько минут двор опустел, ворота были затворены, а Беатрис всё стояла, не понимая, зачем возвращаться в дом, если там нет Бертрана, и для чего она будет теперь просыпаться по утрам, если у неё отныне нет надежды, что он, может быть, взглянет на неё? Её детское сердце охватила тягостная тоска. Жизнь словно остановилась.

— Пойдёмте, дорогая девочка, — сказала Флэда, ласково обняв её, — мужчины всегда куда-то уходят. А мы будем их ждать...