Летом 805 года Беатрис исполнилось пятнадцать. Она уже стала взрослой девушкой, и счастливый день её замужества казался как никогда близок.

Беатрис часто вспоминала последние слова Бертрана перед отъездом, и это воспоминание отгоняло от неё грустные думы и помогало ей терпеливо дожидаться возвращения жениха.

Бертрана ждали домой со дня на день. За годы его службы о нём приходили только добрые вести: он прославился и разбогател в удачных военных экспедициях принца Людовика, и ему уже был пожалован неплохой земельный надел в северной Аквитании. Тогда как его брат вынужден был проводить время дома, помогая отцу по хозяйству и охране графства, и забавляясь охотой.

Беатрис научилась искусно играть на арфе, и часто развлекала графа своей музыкой и пением. Граф Эмери усаживался в кресло — широкий стул с высокой спинкой и подлокотниками, обитый медвежьей шкурой, — и наслаждался приятным голосом воспитанницы и мудрой простотой старинных преданий, которых Беатрис знала множество.

Однажды в послеобеденный час Анри, одетый по-дорожному, к дальнему выезду, зашёл в дом, чтоб обговорить с отцом детали покупки нескольких арабских скакунов для графской конюшни. Ему сказали, что граф в башне у госпожи Беатрис. Анри считал непристойным для себя ходить в женскую башню, но так как отец был ему нужен, всё же, немного поколебавшись, отправился к Беатрис.

Зайдя в комнату, откуда доносилось пение, он увидел девушку, которая лёгкими тонкими пальцами перебирала струны инструмента, извлекая из них волшебные звуки, и, задумчиво глядя перед собой, пела что-то о подвигах Сигурда.

Сочетание музыки — такой дивной, будто струящейся из небесных чертогов, и красивого завораживающего голоса, мягкие лучи дневного света, падавшие через узкие оконца и создававшие в комнате очаровательный уют — всё это заставило Анри остановиться и замереть на пороге. Ежедневно он видел Беатрис, но только сейчас заметил, какое у неё красивое лицо, роскошные волосы и точёный, совершенный силуэт груди и стана. Остальные детали её фигуры были скрыты под мягко ниспадающими складками длинного шёлкового платья бирюзового цвета, открывавшего внизу лишь загнутые кончики её туфелек.

Беатрис не заметила его прихода, но граф при виде сына тот час поднялся с кресла.

— Спасибо тебе, дорогое дитя, — обратился он к воспитаннице, — ты согреваешь моё сердце.

Он подтолкнул вперёд себя Анри, который словно остолбенел в дверях, и вслед за сыном вышел из комнаты. Беатрис проводила его почтительным поклоном.

— Итак, Анри, в чём дело? — спросил граф сына, как только они покинули башню, видя, что тот всё молчит, погружённый в свои мысли.

- А? Да, да, я всё понял, — проговорил Анри и поспешно ушёл, оставив отца одного.

Граф Эмери лишь недовольно покачал головой.

За последнее время он уже устал удивляться порой странному, а порой вызывающему поведению своего младшего сына. Несмотря на то, что Анри постоянно находился дома, при нём, отец всё острее чувствовал их с сыном взаимное непонимание и нарастающую с годами пропасть отчуждения. Взрослея, Анри вёл себя с отцом всё более неучтиво и подавал всё больше поводов для родительского недовольства и гнева. Это отзывалось болью в отцовском сердце. Граф Эмери очень любил своего младшего сына, но чувствовал, что не понимает его. Истинные мысли и побуждения Анри зачастую оставались для него загадкой.

Выйдя из дверей дома, Анри в задумчивости побрёл по двору. Бароны, ожидавшие его в сёдлах, недоумённо переглянулись.

— Анри, ну что там?! — нетерпеливо крикнул Авдерик.

Анри, глянул на них и вдруг расхохотался:

— Совсем забыл! — проговорил он, стукнув себя по лбу, и вновь отправился к отцу.

На следующий день, за завтраком, Анри то и дело посматривал на Беатрис. Она этого не замечала: девушка привыкла к его постоянной и нескрываемой неприязни, и потому, в свою очередь, воздвигла между ним и собой защитную стену равнодушного невнимания. Зато его частые и долгие взгляды заметили все остальные сотрапезники, от графа Эмери до Хлои. Когда в очередной раз Анри застыл с куском жареной оленины в руке, с интересом наблюдая, как невеста его брата, приоткрыв губки, отправляет в рот кусочек жаркого, сидевший рядом с ним Авдерик, толкнул его в плечо.

— Ты что? — с досадой воскликнул Анри.

— Простите, сеньор мой, я хотел взять кубок, — отвечал барон, выразительно показывая глазами

в сторону графа.

Смешливая Хлоя, которая сквозь полуопущенные ресницы наблюдала за ними, хмыкнула себе под нос. Беатрис с удивлением на неё посмотрела и окинула быстрым взглядом Анри и его приятелей — ей стало любопытно, кто рассмешил её подругу. Однако она увидела лишь то, что все юноши, как один, серьёзно заняты едой. Затем она поймала строгий взгляд графа, и, смущённо опустила глаза.

— Довольно есть! — проговорил граф, которому очень не понравились все эти странности в поведении молодёжи, а главным образом — переглядки Беатрис и Анри. Он поднялся из-за стола. — Ренье, пойдём, мне надо с тобой поговорить, — обратился он к одному из своих вассалов, и они вместе покинули зал. Остальные бароны последовали их примеру. Беатрис, умыв руки, ушла вместе со своей подругой к себе.

Анри и его приятели остались в зале, отойдя в другую его часть, поближе к сводам окон, в то время как прислужники принялись неторопливо убирать со стола посуду и остатки еды.

— Анри, вчера ещё ты не замечал госпожу Беатрис, а сегодня не сводишь с неё глаз! Как это понять? — усмехаясь, заговорили бароны.

— А кто-нибудь ещё кроме вас это заметил? — спросил неприятно удивленный Анри.

От нелепой наивности этих слов приятелей сразил неудержимый хохот.

— Нет, дорогой Анри, можете не опасаться, кроме вашего отца никто ничего не заметил, уверяю вас, — проговорил, наконец, насмеявшись, барон Освальд.

— Вот дьявол! — воскликнул нетерпеливо Анри. — Что тут смешного? Да, я влюбился! — серьёзно сказал он, понизив голос. — Без памяти, без ума! Понятно вам?!

Приятели замолчали, с изумлением уставившись на него.

— Но, Анри, тогда ты зря так неосторожно вёл себя за столом, — сказал, помолчав, Авдерик. — Граф, твой отец, теперь догадывается о твоём увлечении и, наверняка, за госпожой будут присматривать.

— Ерунда, — покачал головой Анри, — главное — насколько вы преданы мне и готовы рисковать своей жизнью?

Друзья переглянулись.

— Сеньор наш, — отвечал за всех Авдерик, — мы не только ваши вассалы, но и ваши друзья. Мы можем ещё раз поклясться вам, здесь и сейчас — что бы вы ни замышляли, мы никогда вас не предадим.

— Да, да, клянёмся! — подтвердили остальные.

— Спасибо, друзья, я знал это, — отвечал Анри. — Так вот, — сказал он ещё тише, — это не просто увлечение. Я решил жениться на Беатрис и увезти отсюда.

Он внимательно посмотрел на друзей.

— Прощай скучная жизнь, — усмехнулся Освальд.

Остальные лишь, молча, кивнули.

Весь день Анри, позабыв про дела, пытался обратить себя внимание Беатрис. Он встречал её то в доме, то во дворе, однако девушка упорно его игнорировала, а когда он пытался с ней заговорить, она отвечала учтиво, но не глядя ему в лицо. Беатрис давно привыкла к такому обращению с братом жениха, не желая лишний раз встречаться с его неприятным презрительным взглядом. Поэтому, кроме насмешливых улыбок её подруг Анри ничего не добился.

Разозлившись, он решил прибегнуть к грубой силе — этот был крайний, но зато верный и надёжный способ добиться желаемого результата.

Ежедневно, в определённые часы, Беатрис, зачастую без подруг, заходила в конюшню, чтобы поухаживать за своим скакуном по кличке Босан: она кормила его, расчёсывала гриву, чистила бока меховой щёткой. Именно там её подкараулил Анри. Увидев, что девушка направляется к выходу, он стремительно пошёл ей на встречу и, задев плечом, буквально сшиб с ног. Беатрис, как скошенная былинка, упала в стог сена, сложенный прямо у входа.

— О! Простите, госпожа моя! Как я мог вас не заметить! — воскликнул Анри, голосом, полным искреннего сожаления, и протянул Беатрис руку, чтобы помочь ей подняться на ноги.

Беатрис удивлённо посмотрела на него — это действительно был Анри. Тот самый, который всегда презирал и обижал её. Но всё же она не узнавала его: брат жениха смотрел на неё без обычного высокомерия. Даже, напротив, его взгляд казался заинтересованным и приветливым. Анри явно переменился к ней, и это стало для неё приятным открытием. Беатрис оперлась на его руку, и, поднявшись, стала отряхивать с платья соломинки, изгибая свой гибкий стан то вправо, то влево. Анри с улыбкой наблюдал за ней.

— Как вы себя чувствуете, Беатрис, вам не больно? - спросил он, дотронувшись до длинного рукава её платья.

— Ах! — вскрикнула девушка от удивления — она была уверена, что он давно ушёл. — Сеньор Анри! - сказала она с недоумением и досадой, — вы меня напугали. Мне вовсе не больно. Я сама виновата.

И отвернувшись от него, Беатрис направилась прочь от конюшен.

- Просто чудо, какая красавица — проговорил Анри, провожая её восхищённым взглядом.

Следующий день выдался очень жарким, и после завтрака Беатрис, в сопровождении Хлои, отправилась искать спасения от солнца в саду. Девушки расположились на скамье в тени кипарисов, неподалеку от дарящего прохладу родника. Они прихватили собой книгу - один из кодексов, подаренных графом воспитаннице для занятий, и Хлоя, которая хорошо понимала латынь, так как составляла компанию госпоже не только на прогулках и обедах, но и на уроках, принялась читать вслух. Беатрис же внимательно слушала её, глядя на жемчужные брызги одетого в мрамор источника.

Однако они обе и не подозревали, что были в саду не одни: Анри, Авдерик и Гримберт следили за девушками из зарослей боярышника, неподалёку от фонтана, разместившись на узкой просеке между кустарниками.

— Ну что ж, с Богом, — тихо проговорил Анри.

— Удачной охоты, сеньор мой, — сказал Гримберт с усмешкой.

Анри холодно глянул на друзей.

— Мне не нравится это сравнение, — сказал он и скрылся среди кустов.

— Он совсем на себя не похож, — проговорил шёпотом Гримберт, — раньше он никогда не злился из-за девчонок.

- Встретишь свою суженую, я на тебя тогда посмотрю, — отвечал Авдерик.

— Так она не его суженая, она суженая его брата, — заметил со смехом Гримберт.

— Придётся сеньору Бертрану поискать себе другую, — усмехнулся в ответ Авдерик.

Анри, стараясь не шуметь, пробрался через кусты поближе к входу в сад, чтобы Беатрис со своего места не смогла его увидеть, выбрался на дорожку и направился к девушкам.

Гримберт, кивнув приятелю, последовал вслед за сеньором, и выбравшись из кустов, быстро направился прочь из сада.

Тем временем, Беатрис, услышав шаги, подняла глаза и увидела Анри.

— Добрый день, дорогая сестра, — сказал он голосом самой приветливости. — А я вот решил прогуляться по саду, здесь такая приятная прохлада... Вы разрешите присоединиться к вам?

Беатрис снова была приятно удивлена такой, обычно не свойственной ему, любезностью.

— Конечно, сеньор Анри, — обрадовано проговорила она. — Хлоя читает мне святого Августина. Она прекрасная чтица, у неё такой красивый голос и выразительные интонации, что вы просто забудете обо всём на свете!

Анри понравилась последняя фраза и он улыбнулся своим мыслям.

Хлоя, покраснев от удовольствия, смущённо опустила глаза.

— Прекрасно! Тем более я очень люблю Августина, — сказал Анри, который на самом деле уже и не помнил, когда в последний раз брал в руки книжный пергамен. Опершись о ближайшую к скамье каменную тумбу — всё, что осталось от стоявших здесь некогда античных статуй, — юноша весь превратился в слух.

Однако, едва Хлоя приступила к чтению, перед группой предстала босоногая девочка лет десяти.

— Простите, госпожа, — бойко заговорила девочка, — но Флэда просит у вас позволения позвать Хлою.

— Зачем? — удивилась Беатрис.

Девочка пожала плечами и убежала.

Беатрис недоумённо переглянулась с подругой:

— Она же хотела пойти в город? Иди, узнай, что там случилось, — добавила она с сожалением, и Хлоя, положив книгу на скамью рядом с госпожой и поклонившись Беатрис и Анри, удалилась.

— Как жаль, — сказал Анри, — но раз наша чтица ушла, то... может быть, мы прогуляемся? — предложил он.

— С радостью, — согласно улыбнулась Беатрис.

Они медленно направились вглубь сада.

— Беатрис, я должен извиниться перед вами за свою вчерашнюю оплошность. — сказал Анри, — Как ваше плечо, надеюсь, ушиб не очень сильный?

— Не очень. Я вас уже простила, сказала Беатрис, с улыбкой посмотрев на него, и вдруг загадочно рассмеялась.

— Чему вы смеётесь? — спросил Анри, рассмеявшись следом за ней.

— У вас на волосах лепестки боярышника, — отвечала Беатрис.

— Дьявол, наверное, ветер, — сказал Анри, тряхнув волосами.

— Нет, не стряхнули, — сказала Беатрис, смеясь, — наклонитесь, я уберу.

И вдруг она заметила, какие у него бездонно-чёрные глаза, и как внимательно и насмешливо они смотрят, будто в самую её душу.

— Ну что же вы, Беатрис, — сказал с улыбкой Анри, - вы хотите, чтоб я так всё время и стоял перед вами со склонённой головой?

Беатрис с учащённо-бьющимся сердцем, сама не понимая причину внезапно охватившего её волнения, смахнула с его жёстких волос злополучные лепестки.

— Спасибо за вашу заботу, дорогая сестра, — сказа Анри, и, взяв руку девушки, поцеловал её ладонь.

Беатрис почувствовала себя очень неуютно.

— Сеньор Анри, простите, мне надо идти, — сказала она, избегая его взгляда, — надо узнать, что там случилось у Флэды…

И девушка, быстрее испуганной лани, скрылась из виду.

Анри, немного помедлил, задумчиво глядя в ту сторону, где только что исчезла Беатрис, и также направился вон из сада.

Едва стихли его шаги, на дорожке, где только что разговаривали Беатрис и Анри, появился старик Ренье.

— Вот чёртов сорванец! — проговорил он, в гневе ухватив рукоять меча. И тоже ушёл прочь.

Только после его ухода Авдерик покинул своё укрытие и отправился вслед за остальными.

Хлоя не нашла Флэду в замке и, усталая, вышла отдохнуть во внутренний двор башни. Это был красивый, утопающий в зелени дворик, благодаря которому во внутренние покои проходили свет и свежий воздух. Завидев своих подруг, вольготно расположившихся у фонтана, она поспешила к ним.

— Разве я единственная подруга у госпожи Беатрис?! Вы только и делаете, что прохлаждаетесь здесь! — набросилась она на своих товарок.

— Хлоя! Ты что кричишь, как помешанная? — удивились девушки.

— Ещё бы! Есть от чего сойти с ума! Неужели никто, кроме меня не в состоянии помочь Флэде?! — продолжала горячиться Хлоя, поражаясь их наглости.

— Хлоя, я тебя не понимаю, — заговорила в ответ зеленоглазая Бертрида, — Флэды нет в замке, она отправилась к своей куме, в город. И она не предупреждала нас, что там ей понадобится помощь.

— Как?! Не может быть! — воскликнула Хлоя.

— Ты сегодня - словно во сне, — сказала золотоволосая Хильда, ласково обняв подругу, — уж не влюбилась ли наша красавица-гречанка?

Девушки рассмеялись.

— Чего вы скалите зубы?! — накинулась на них вспыльчивая Хлоя. — Мне сказали, что Флэда меня зовёт!

В ответ девушки только ещё больше расхохотались.

— Вот, это передали тебе, — таинственно произнесла Бертрида, протягивая Хлое запечатанный кусочек пергамента.

— Может быть, это как-то вылечит твою хандру, — добавила Хильда.

— Что это? — подозрительно уставилась на записку Хлоя.

— Наверное, любовное послание... — улыбаясь, отвечала Хильда.

— От одного прекрасного и богатого сеньора! — добавила Бертрида.

Под хихиканье и перешептывание подруг Хлоя отошла в сторонку и прочла латинские слова: «Прекрасная дама, один сеньор сражён в сердце вашей красотой и хотел бы сказать вам об этом...» - далее называлось место и время свидания.

— Кто вам дал эту записку? — спросила в недоумении Хлоя.

— Одна маленькая девчонка, из городских... - ответила Бертрида.

Хлоя сразу поняла, о какой девчонке идёт речь.

— Ну, пусть только встретится мне эта чертовка! Ох, и надеру я ей уши! — воскликнула Хлоя и залилась счастливым смехом.

За обедом Анри ничем себя не выдал — он ни разу даже не взглянул в сторону девушек. Однако, по окончанию трапезы граф позвал сына к себе.

Авдерик уже рассказал Анри о том, что Ренье следил за ним и Беатрис в саду, потому юноша прекрасно понимал, откуда дует ветер. Но, к удивлению сына, отец заговорил с ним совсем о другом.

— Анри, это правда, что ты проводишь за моей спиной какие-то тёмные сделки с сарацинами? — строго спросил граф.

— Отец, что плохого? Это приносит хороший доход, и потом, мне ведь надо на что-то жить.

— Сын мой, мне это не нравится. Сарацины очень хитры и жестоки, и понимают только язык меча. Ты можешь очень пожалеть о том, что имел с ними дела...

— Отец, ничто не мешает нам использовать нехристей в своих целях.

— Всё это может очень не понравиться императору…

— Император далеко, — перебил его Анри, позволив себе усмехнуться.

— Но здесь его эмиссары...

— Отец! Они люди! А все люди продаются и покупаются.

Граф пристально посмотрел на сына.

— Впрочем, об этом потом, — неожиданно проговорил он, — Анри, с каких пор ты стал любезничать с госпожой Беатрис?

Анри в душе был готов к этому вопросу, потому лишь удивлённо повёл бровью:

— Любезничать? Что вы хотите этим сказать, отец?

— Сегодня тебя видели в саду вместе с ней.

— Ну и что же, мы встретились там случайно.

— Какого чёрта ты брал её за руку?

— Отец, я могу объяснить, как всё было.

— Да, объясни, прошу тебя.

— Госпожа Беатрис проявила ко мне чисто христианскую заботу, и я, в знак благодарности, по-братски взял её руку и поцеловал — без всякого умысла! Я клянусь!

— Анри, не клянись! — прикрикнул отец, теряя терпение. — И какую такую заботу проявила госпожа Беатрис?

— Ну... мне на лоб села оса, а госпожа Беатрис согнала её, — отвечал, не долго думая, Анри.

— Да ты смеёшься надо мной! — бледнея от гнева, проговорил граф.

— Отец, но всё так и было, я говорю правду!

— Я знаю обо всех твоих похождениях, и я не удивлюсь, если однажды ночью кто-то из горожан в отместку за наставленные рога проткнёт тебе бок кинжалом! Но здесь, в доме, будь добр, соблюдай приличия!

— Отец, не позволяйте злым людям клеветать на собственного сына! — горячо отвечал Анри.

Граф сел в кресло, стоявшее у стены.

— Вот что я решил: не позднее чем через неделю ты отправляешься ко двору. И я сам попрошу государя отправить тебя в какое-нибудь тёпленькое местечко, в земли Беневенто или за Рейн к саксам!

— Благодарю, отец, я только об этом и мечтаю! — с готовностью отвечал Анри.

— Тем лучше! Там тебе будет, где порезвиться и там тебе выбьют из головы всю твою дурь... Заодно и на хлеб заработаешь, раз уж мой тебе так горек... А если я ещё узнаю о твоих посягательствах на невесту Бертрана, прогоню с позором! Иди!

Анри, почтительно поклонившись, вышел из комнаты.

За дверью к нему присоединился Авдерик.

— Слыхал? — кивнул ему Анри.

— Ничего удивительного, — проговорил Авдерик.

— Дьявол, будь проклята ночь, когда мать зачала меня младшим сыном! — в сердцах бросил Анри. — Всё брату — слава, деньги...

— И Беатрис?

Анри с мрачной усмешкой посмотрел на друга:

— Нет, он её не получит. Кстати, как там наша черноволосая красавица?

— Освальд сегодня встречается с нею, она ведь ему давно нравится.

— Отлично, эта девчонка нам пригодится. А где остальные?

— Гримберт и Гефье уже в городе.

— Ты можешь присоединиться к ним, — произнёс Анри.

— А ты разве не с нами сегодня?

— Нет.

— Брось, Анри, тебе надо развеяться, — сказал Авдерик, обняв друга за плечо и не отпуская, — пойдём...

— Ладно, будь по твоему, — махнул рукой Анри, поразмыслив несколько секунд, и приятели отправились вон из замка.

Вечером в дверь спальни Беатрис постучала Хлоя и попросила Флэду впустить её, чтобы пожелать госпоже доброй ночи.

— Это для вас, — прошептала Хлоя, незаметно от Флэды показывая госпоже краешек записки.

Беатрис кивнула и, взяв записку, спрятала её под подушку. Когда Флэда, наконец, ушла к себе, Беатрис поднесла записку к светильнику и прочла: «Дорогая сестра! Если вам будет угодно, я мог бы сопровождать вас на ваших прогулках верхом. Буду ждать вас завтра в роще. Анри.»

Прочитав это, Беатрис снова почувствовала учащённое сердцебиение и тревогу, охватившую её накануне в саду. Она словно вновь увидела завораживающие глаза Анри, проницательные и насмешливые, манящие таинственной чёрной бездной.

Беатрис легла, пытаясь уснуть, но эти глаза всё смотрели на неё и не давали ей покоя. В смятении она села на кровати. Она понимала, что всё это неправильно, что так не должно быть, что ей никуда нельзя ехать наедине с Анри. Что это злой, жестокий человек, который всегда только обижал её...

И всё же ей страстно хотелось поехать. Ей хотелось говорить с ним, хотелось вновь почувствовать его внимание и заинтересованность, хотелось смотреть на него. Всё ещё раздумывая и колеблясь, в душе она уже точно знала, что поедет завтра в рощу и встретится там с Анри, и ничто или никто, даже она сама, не в силах уже этому помешать.

Беатрис тихо заплакала.

Наутро у неё был такой взволнованный вид, что граф Эмери поинтересовался о её самочувствии.

— Сеньор мой, я очень хорошо себя чувствую и вполне здорова, — отвечала Беатрис, и по её лицу граф понял, что девушка чиста и честна как утренняя роза. Однако, памятуя о её странных переглядках с Анри, всё же вновь приказал Ренье приглядывать за ней.

Поэтому, когда Беатрис, сев на осёдланного для неё Босана, уже собралась уезжать, к ней подъехал барон графа.

— Госпожа Беатрис, — сказал он строго и решительно, — позвольте сопровождать вас, в лесу не безопасно.

— Что вы говорите?! — удивлённо воскликнула Беатрис, — владения так охраняются, что и белка не проскочит незамеченной. Тут вполне безопасно, уверяю вас!

— Я всё же должен исполнить приказ графа и сопровождать вас, — повторил барон.

Беатрис оставалось только смириться с его обществом.

Они долго, молча, ехали шагом, вдруг Беатрис остановилась:

— Сеньор Ренье, — приказала она, — сорвите мне цветок, вон из тех, на краю поляны!

Старик спешился и отправился к ярко-голубым ирисам, на которые указала Беатрис. Наклонившись к цветку, он услышал конский топот и, подняв голову, успел увидеть только спину девушки и хвост её лошади, быстро исчезнувших среди деревьев.

В это мгновение рядом с ним просвистел длинный охотничий нож и впился в землю рядом с его

сапогом. С удивлением глянув вниз, барон тут же почувствовал сильный удар по голове и рухнул на землю.

— Давай верёвку, — сказал Авдерик, оглушивший барона увесистым колом. — И возьми у него чего-нибудь ценного, пусть думает, что это воры.

Гримберт подал ему верёвку и Авдерик крепко связал Ренье ноги, пока его приятель собрал с барона золото.

— Всё, уходим, — произнёс Авдерик и друзья, сев на лошадей, умчались прочь.

Беатрис, добравшись до рощи, увидела, что Анри уже ждёт её там. Они поехали рядом, разговаривая друг с другом. Анри развлекал Беатрис непринуждённой беседой, порой они чему-то смеялись и тогда девичий смех серебряным колокольчиком разносился по окрестностям. Яркое, тёплое солнце просвечивало сквозь свежую зелень ветвей и играло солнечными зайчиками на волосах и одежде всадников. Беатрис не заметила, как вместе с Анри оказалась достаточно далеко от замка, в уютном тисовом лесу, где они спешились, привязав коней, чтоб размять ноги и прогуляться по траве и мягкой тисовой хвое. Беатрис устала, и они совсем остановились.

— Беатрис, у вас в волосах хвоя, — сказал с улыбкой Анри, вспомнив их вчерашний разговор в саду. — Вы позволите?

Его чёрные, губительные глаза, как и тогда, вновь оказались очень близко от неё. У Беатрис от волнения перехватило дыхание, и она безвольно прислонилась к стволу тиса. Анри дотронулся губами до её губ, как бы спрашивая у неё позволения. Она почувствовала, неведомое ей до сих пор, желание близости, такое сильное, что, не в силах его скрыть, закрыла глаза. Он, видя явное согласие девушки, поцеловал её, а Беатрис поняла, что со вчерашнего дня только и мечтала об этом.

— Мы не должны этого делать, — еле слышно пролепетала девушка.

Анри закрыл ей рот новым поцелуем, властно обхватив её за талию. Затем стал целовать её волосы, лицо, грудь и снова губы. Беатрис, потеряв голову, обняла его, положив руки ему на плечи, и со страстью ответила ему тем же.

— Госпожа моя, — сказал он ей нежным шёпотом, — так вы меня любите?

— Да... — отвечала Беатрис, без раздумий.

— И вы будете моей женой?

— Да! — повторяла Беатрис, забыв обо всём на свете.

— Поклянитесь же! — потребовал юноша.

— Клянусь Богом, что стану вашей женой, — произнесла Беатрис, как зачарованная. Не подозревая, что только что этой клятвой спасла своё девство, так как Анри не собирался оставлять ей выбора.

Откажись она, он сделал бы её своей прямо здесь и без всяких клятв.

— А я клянусь вам, Беатрис, что вы будете со мной счастливы! — пообещал он ей, опустившись на колени и покрывая поцелуями её, одетый в шёлк, тонкий стан.

— О, Боже мой... — прошептала Беатрис, вновь зарывая глаза.