Альберга была обязана вернуться в Ахен, чтобы сообщить королеве добрые вести о благополучном завершении дела. К счастью для неё, в Бурже в эти дни как раз проездом оказались торговцы, державшие путь в Нейстрию. Почтенные негоцианты, разъезжая по стране, объединялись в группы и ездили в сопровождении нанятой охраны. Вместе с ними, хотя и не так скоро, как того хотелось бы, но зато без всяких неприятных приключений, графиня прибыла в Париж и, заночевав на постоялом дворе, выехала на другой день, уже в одиночестве, в направлении Австразии. Путь до Ахена тоже занял достаточно много времени. Однако каким бы долгим и опасным он ни был, все же наступил тот день, когда отважная путешественница, к своей радости, благополучно достигла столицы.

Ещё в Париже она услыхала разговоры о низложении императора. Эти вести ужаснули её, но не изменили её планов. Возвращаться обратно было глупо после уже проделанного такого дальнего и утомительного пути. «Вернусь домой вместе с Лантбертом» - подумала она, отмахнувшись от тревожных мыслей.

Но к её огорчению мужа во дворце не оказалось. Узнав о том, что граф Лантберт отбыл по какому-то важному делу, Альберга хотела незаметно исчезнуть из дворца, но не тут-то было — королю уже успели доложить о прибытии графини Дижонской и, несмотря на поздний час, он сразу назначил ей аудиенцию.

Она прекрасно понимала, о чем Лотарь собирается говорить с ней. Её сердце учащенно билось — ещё никогда в жизни ей не было так страшно. Это даже был не страх, а предчувствие чего-то неотвратимого и ужасного, что неумолимо надвигалось на неё, не оставляя надежды на спасение. Словно Небеса оставили её своей помощью.

«Боже, как я устала...» - вынуждена была признаться самой себе молодая женщина, чувствуя, что все её силы на исходе.

Ей разрешили немного отдохнуть и привести себя в порядок. И вот, переодевшись и поправив прическу, Альберга, однако, не спешила покидать свою комнату, в глубине души надеясь, что о ней забудут. Отсутствие мужа всё меняло - оставшись без него в стане врагов, она почувствовала себя одинокой и беззащитной. «Лантберт, где же ты...».

Молодая женщина стояла у окна и с грустью наблюдала, как солнце медленно исчезает за верхушками деревьев.

Дверь открылась, и в комнате показался граф Хардрад — тот самый человек, что помог им победить разбойников на бургундской дороге. Альберга была удивлена, встретив его в Ахене. Для всяких проходимцев смута весьма удачное время, чтобы выбиться в люди, отметила она про себя.

- Госпожа графиня, государь ждет вас, - напомнил ей граф, возмущаясь про себя такому своенравному поведению молодой женщины. Уж его жена никогда бы не позволила себе быть столь неучтивой и заставлять самого короля битый час ожидать её.

«Да провались ты к чертям» - с досадой подумала Альберга, и, тяжело вздохнув, уныло побрела за графом в сторону императорской приемной.

Лотарь вышел в приемную из соседней комнаты, откуда доносился женский смех и оживленный весёлый говор.

Когда-то здесь, в этой большой и роскошной зале, Юдифь лично представила Альбергу императору, это было словно вчера. О благословенные спокойные времена, они были здесь ещё совсем недавно.

- Ну что ты, Альберга, оставим церемонии, ты же мне вроде родственницы, - с по-отечески доброй улыбкой сказал король графине, склонившейся в поклоне, и пригласил её присесть в кресло возле небольшого стола с фруктами и вином, а сам уселся в соседнее, игнорируя официоз трона, что торжественно возвышался в центре комнаты.

То, что Альберга оказалась в Ахене, было чудом, и Лотарь посчитал это чудо добрым знаком для себя.

Уже в ближайший марсов день в Реймсе должен был состояться суд и официальное низложение императора. Доказательств его преступлений против государства было предостаточно. Преступления казначея тоже не подлежали сомнению, ибо в том, что казна основательно подчищена Лотарь уже убедился. А вот против королевы не нашлось ни свидетелей, ни доказательств. Пленники умерли под пытками, но так и не дали показаний против Юдифи. Арестованная Лантбертом девчонка-камеристка была готова подтвердить всё что угодно, но её показания имели слишком ничтожную цену, хотя и могли бросить тень на честь королевы, но не более того. Публичная клятва Юдифи в своей невиновности стоила десятка подобных сомнительных свидетельств. И вот в Ахене появилась Альберга — дочь и жена достойнейших, знатнейших людей Франкии, ближайшая подруга королевы. О таком подарке он мог только мечтать!

- Рад тебя видеть, - с улыбкой продолжал король, - твой муж пока отсутствует, к сожалению, но обещаю, очень скоро ты его увидишь. Он, кстати говоря, сейчас находится в твоём родном Бурже...

При этих словах у графини ёкнуло сердце, но она сразу же отмела всякое беспокойство на этот счет. «Лантберт не найдет их» - уверенно решила она.

- Ты можешь располагаться во дворце как у себя дома, уверен, ты прекрасно и спокойно проведешь здесь время в ожидании мужа.

Альберга учтиво кивнула в знак благодарности.

Все любезности были сказаны, и Лотарь мог с чистой совестью переходить к разговору о деле.

- Альберга, признаюсь тебе откровенно, как доброму другу, что я очень рассчитываю на наше с тобой сотрудничество.

«Началось...» - с тоской подумала графиня.

- Ты должна выступить в суде в качестве свидетельницы с обвинительными показаниями против королевы. Ты расскажешь франкам и суду всё, что знаешь о преступной любовной связи между королевой и казначеем, - сказал король. Он говорил без обиняков, и явно не предполагая никаких возражений; тоном, больше напоминающим приказ, чем просьбу.

На лице Альберги появилось выражение робкого недоумения.

- Да, именно так, - настойчиво подтвердил Лотарь, видя её растерянность. - Ты расскажешь всё подробно: где и когда проходили их свидания и сколько раз они встречались за все то время, что ты служишь при дворе.

Графиня в замешательстве опустила глаза, Лотарю показалось, что она вот-вот расплачется.

- Что ж... - задумчиво проговорил он, - мне понятно твое смущение. Конечно, порядочной женщине должно быть неловко говорить о таких вещах, тем более публично... Хорошо! Тогда мы сделаем так: ты всё напишешь, всё что знаешь, и даже чего не знаешь — это будет только приветствоваться, и заверишь всё это клятвой и своей подписью. Думаю, этого будет вполне достаточно... - говоря это, Лотарь выжидающе поглядывал на молодую женщину, но она сидела, всё так же смущенно потупившись, не подавая виду, что слышит и понимает его.

- Альберга, так мы договорились? - спросил он, стараясь не выказывать своего неудовольствия её непонятным, странным поведением, которое уже начинало его злить.

К счастью, графиня вовремя решила вновь обрести дар речи.

- Государь, я ничего не знаю о свиданиях, про которые вы изволите говорить, думаю, это потому, что их никогда и не было вовсе, - сказала она.

Лотарь не ожидал такого ответа от жены своего ближайшего друга и предпочел не поверить собственным ушам.

- Альберга, ты не поняла, - заговорил он с ней ещё ласковее, чем прежде и от его притворной доброты молодая женщина почувствовала ледяной озноб. - Мне лично совершенно безразлично, была ли эта связь или её и не было. Скорее всего была, но лично я даже не осуждаю за эти похождения свою мачеху. Людовик уже родился на свет чтобы быть рогатым мужем и недоумком, такова его участь. Даже моя мать, доброй памяти императрица, уверен, гуляла от него на сторону. Мне нет до всего этого никакого дела, но нам сейчас необходимо доказать виновность императрицы, чтобы добиться её изгнания и навсегда лишить прав на престол. Только так нам удастся спасти империю от раздела. Ты понимаешь, о чем я говорю, Альберга?! Поэтому вне зависимости от того, что ты знаешь или не знаешь, ты обязана, в интересах дальнейшего процветания и славы нашего государства, составить и подписать бумагу с показаниями против королевы, которые бы свидетельствовали о её преступлении.

Грубые, нечестивые высказывания Лотаря о Людовике так возмутили и разгневали Альбергу, что всю дальнейшую речь короля она пропустила мимо ушей.

Лотарь тем временем, видя, что графиня остается совершенно безучастна к его объяснениям и убеждениям, окончательно потеряв терпение, принес всё необходимое для составления документа и разложил на столе возле Альберги.

- Пиши сейчас же, - кратко приказал он.

Графиня испуганно спрятала руки за спину.

- Государь, вы заставляете меня клеветать на королеву, а ведь клевета это грех, - проговорила молодая женщина.

- Клеветать? Ты уверена, Альберга, что это клевета? Посмотри, что нам рассказала твоя подруга, - он протянул ей какой-то свиток.

Развернув его, Альберга увидела текст показаний, записанных четким, ровным почерком придворного писаря. Внизу под записью показаний плясали неровные буквы подписи Ингитруды. В показаниях говорилось, что королева Юдифь состояла в прелюбодейной связи с графом Барселонским. Альберга обнаружила там и свое имя — Ингитруда сообщала, что именно графиня Дижонская помогала устраивать их свидания.

Графиня с негодованием бросила мерзкий свиток на стол, не дочитав его.

- Что скажешь? - осведомился Лотарь.

- Возможно, она была не в себе, возможно, она была напугана...

- Нет, Альберга, нет, - сказал король, перебивая её растерянный лепет, - невозможно всегда быть хорошей для всех, рано или поздно приходится делать выбор и раскрывать свои истинные цели и привязанности.

«Он прав» - мрачно подумалось Альберге.

Чтобы ещё потянуть время, она схватила со стола серебряный кубок, до половины наполненный вином, и принялась пить, украдкой искоса поглядывая на собеседника, словно надеясь, что ему надоест ждать и он уйдет. Но, увы, король, сидел в кресле и, не сводя глаз с молодой женщины, терпеливо ожидал, когда она допьет свое вино.

- Ещё? - предложил Лотарь, когда графиня с сожалением была вынуждена поставить опустевший кубок обратно на стол. - Ты не стесняйся... вина много, время терпит...

- Нет, благодарю, - отозвалась она, почувствовав после выпитого тяжесть в голове — она никогда ещё не пила такого крепкого напитка и в таком количестве.

- Тогда пиши, - он подвинул к ней чистый свиток.

«Сейчас ты узнаешь всю истину» - с усмешкой подумала повеселевшая графиня. С вызовом посмотрев на короля, она резким движением руки сбросила со стола свиток и все остальные приспособления для письма, которые разлетелись в разные стороны.

Лотарь молча уставился на неё, побледнев от гнева, а молодая женщина, увидев, что её выходка произвела ожидаемое впечатление, залилась искренним, безудержным смехом.

Сейчас она очень напоминала Лотарю её госпожу - тот же ядовитый смех, те же не по-женски самоуверенные вызывающие повадки. Она многому научилась у королевы, только ни чему хорошему. Теперь было ясно, что жена Лантберта не только ближайшая подруга Юдифи, но и самая преданная. И обманывала она не свою сюзереншу, а своего мужа и его сеньора. Что ж, пусть Лантберт сам разбирается с изменницей.

Ни говоря больше ни слова жене друга, Лотарь, переговорив вполголоса с графом Хардрадом, ушел в соседнюю комнату, громко хлопнув дверью.

- Госпожа графиня, следуйте за мной, - приказал граф Альберге.

Она нехотя встала с кресла и направилась следом за ним. Выйдя в коридор она хотела было пойти в сторону своей комнаты, но граф остановил её.

- Куда это вы, нам в другую сторону, - сказал он.

Они прошли темными коридорами и стали спускаться по крутой винтовой лестнице. Альберга уже догадалась, куда её ведут, но она была твердо уверена, что выдержит всё и не предаст Юдифь. Да пусть хоть на кусочки меня режут! Она мысленно честерила своих врагов самыми страшными ругательствами, какие знала, и это придавало ей храбрости.

Наконец они достигли последнего пролета - внизу виднелась тяжелая кованая дверь. Барон, что дежурил возле неё, завидев графа с его спутницей, с усилием толкнул эту дверь и она медленно поддалась и со скрежетом отворилась. Перед молодой женщиной предстала мрачная, освещенная несколькими факелами дворцовая пыточная, о которой она слышала, но, разумеется, никогда здесь не бывала.

Альберга почувствовала подкатывающую дурноту и остановилась, закрыв глаза и вжавшись в стену.

- Вам помочь или вы сможете идти сами? - холодно осведомился граф.

С тяжело колотящимся сердцем Альберга зашла внутрь, стараясь не смотреть в сторону дыбы, но страшное орудие пыток так и притягивало её взгляд.

- Прошу вас, присядьте, - бросил ей граф, показав на скамью у стены, а сам вернулся к дежурному и что-то приказав ему, сел за небольшим столом с пляшущим огоньком светильника и приспособлениями для письма — обычно здесь сидел писарь, заносящий в свиток показания экзекутируемых.

Альберга сидела ни жива, ни мертва от страха, закрыв лицо руками, и пыталась молиться, но не могла вспомнить нужных слов. Дверь вновь противно и страшно заскрипела, и подняв глаза, молодая женщина увидела перед собой Ингитруду. Выглядела она ужасно — с распухшим от слез лицом и растрепанными волосами. Подруги бросились друг к другу и, крепко обнявшись, дали волю буре слёз. Теперь, когда они были вместе, а не по одиночке, даже ужас перед пытками и смертью как будто бы отступил.

- Можешь начинать, - раздался надменный голос графа Хардрада, и в то же мгновение барон, к которому он обратился с этими словами, грубо схватил Ингитруду за предплечье, вырвав её из объятий подруги, и поволок, изо всех сил сопротивлявшуюся и визжащую девушку, в сторону дыбы.

- Сейчас же отпусти её, безбожная тварь! - Альберга бросилась было на помощь Ингитруде, но граф остановил её.

- Вы так не поможете своей подруге, госпожа графиня, лучше присядьте за стол и напишите все, что от вас требуется. Только при таких условиях мы отпустим вашу подругу, и не будем подвергать её пыткам.

- Но это же... это подло! - ошарашенно вскричала Альберга, пораженная такой чудовищной и несправедливой жестокостью. Она была готова вынести пытки сама, но не была готова выносить пытки своей подруги.

Граф ничего не отвечал, выжидающе глядя на неё.

Тем временем, палач приступил к своей работе и пыточная огласилась оглушительным душераздирающим воплем несчастной жертвы истязания. Этот крик, свидетельствовавший о нечеловеческих муках, словно множеством острейших лезвий пронзил разум и сердце Альберги.

- Я всё подпишу! - не помня себя от ужаса, вскричала графиня.

То, что произошло дальше было словно во сне и едва окончательно не лишило молодую женщину разума. Дверь распахнулась, и граф Хардрад упал, пронзенный кинжалом. Альберга, по щекам которой, не переставая, катились потоки слез, молча уставилась на лежащий у её ног труп с рукояткой в спине.

- Альберга! - кто-то схватил её за руку — это был Бернард, который уже расправился с палачом и освободил девушку.

- Ингитруда! - воскликнула Альберга, устремившись было к подруге, лежавшей теперь возле орудия пыток без сознания.

- Нет, вас обеих я не спасу, - бросил Бернард, увлекая графиню прочь из пыточной, не забыв мимоходом заглянуть в свитки на столе.

За дверью не горело ни одного факела. Оказавшись в кромешной тьме, Альберга споткнулась на лестнице о тело убитого дежурного, и, упав, угодила рукой в какую-то лужу, в темноте догадавшись, что это кровь. Не церемонясь, Бернард подхватил молодую женщину на руки и продолжил свой путь по темной лестнице и затем коридору. Он хорошо знал дворец. Вскоре беглецы скрылись в душном мраке подземного хода, ведущего вон из дворца.

Они долго мчались сквозь ночную мглу. От невероятной быстроты и легкости замирало сердце. Лес расступался перед ними, а воды бережно несли их по своей мерцающей во тьме глади, одаривая живительной прохладой ледяных брызг. Только ночь и ветер. Это и есть счастье. Единство с миром и одновременно безмятежная непричастность к нему. Пусть всё стремительно проносится мимо, не оставляя ни слез, ни страха, ни сожаления.

Но их путь, увы, не длился вечно. Едва лошадь замедлила шаг, страшные впечатления вечера вновь навалились на Альбергу с прежней мучительной тяжестью. Из-за туч выглянула луна и графиня увидела, что лошадь идет по узкой горной тропе. Молодая женщина даже не успела приметить как они вновь оказались в темноте, под мрачными сводами какой-то пещеры, что скрывалась в скалах.

Альберга спешилась и осмотрелась. При тусклом неверном свете зажженного светильника пространство вокруг исчезало в непроглядном черном мраке.

- Где мы? - равнодушно бросила она.

- Альберга, не только у тебя есть тайное убежище, - ответил Бернард.

Графиня не обратила никакого внимания на то, что он говорит ей «ты», как будто так было всегда. Она села у ближайшей стены, устало прислонилась к ней и сразу заснула.

Она видела себя дома, в своей комнате, старательно укладывающей свои вещи в дорожный сундук.

- Альберга... госпожа графиня! - услышала она сквозь сон голос, который настойчиво пытался её разбудить.

Открыв глаза, она увидела, что в пещере уже уютно горит огонь, разгоняя мрак по дальним углам. Бернард сидел рядом с ней, держа в руках ломоть жареной дичи.

- Тебе надо поесть, - сказал он, - ты очень бледна.

- Не хочу, меня и без того тошнит,- поморщилась графиня.

- Когда ты ела?

Альберга задумалась, вспоминая весь прошедший день.

- Всё ясно, ешь, - сказал он, не дожидаясь её ответа, оставил ей еду, а сам вернулся к огню, чтобы приготовить ужин для себя.

Даже и не думая притрагиваться к ужину, Альберга засмотрелась на Бернарда, как всегда в тайне любуясь им и его уверенными движениями. Её прежняя девичья влюбленность, от которой она отреклась после свадьбы, все ещё была жива и сейчас вспыхнула с новой силой. К счастью, за время службы при дворе, графиня научилась, как ей казалось, искусно маскировать свои истинные чувства, до которых, по правде говоря, никому никогда не было дела.

- Сеньор Бернард, как вы узнали, что мне нужна помощь? - спросила она.

Граф ответил не сразу, словно сомневаясь, нужно ли посвящать её в свои дела, но потом все же сказал, весьма туманно:

- У меня во дворце есть глаза и уши...

При слове «дворец» Альберга невольно перенеслась мыслями в пыточную, где осталась её подруга, потерявшая сознание от нестерпимых мучений, а в ушах вновь раздался её нечеловеческий крик, даже при воспоминании о котором застывала кровь в жилах.

- Несчастная Ингитруда... - тихо проговорила Альберга, с глазами, полными слез.

Бернард, не обращая внимания на эти слова, продолжал жарить мясо.

- Что за бездушный негодяй! - с ожесточением воскликнула графиня, яростно метнув свой ужин в невидимого врага, как будто в её руке вместо жареного мяса оказался дротик, оставленный во дворцовых покоях вместе с походной одеждой и кинжалом.

На этот раз Бернард удостоил её внимательным быстрым взглядом, но, поняв, что речь не о нем, вновь вернулся к готовке.

Альберга зябко закуталась в накидку и теперь сидела, обхватив колени руками и грустно глядя перед собой, размышляя о произошедшем.

- Чего он от тебя хотел? - решил развить тему разговора граф, приступив к поглощению приготовленного мяса.

- Чтоб я оклеветала королеву, - неохотно отозвалась молодая женщина.

- Ну а ты?

- Я? Рассмеялась ему в лицо, - отвечала графиня, слегка пожав плечами.

Бернард довольно оскалился в беззвучном смехе. Альберга впервые увидела, как он смеется.

- Прекрасно,- похвалил он её, но тут же добавил уже без смеха:

- Однако тебе вообще не следовало появляться во дворце.

- Но я ведь должна была сообщить государыне новости о монсеньоре. Откуда я могла знать, что королевы уже нет в Ахене?

- Какие новости? - безучастным тоном поинтересовался граф.

- Где находится монсеньор, и что с ним всё благополучно.

- И где сейчас Карл?

- В Бурже, - «странно, что королева не рассказала опекуну Карла о том, где мы спрятали принца от врагов» - мелькнуло у неё в голове.

- Его не найдут?

- Надеюсь, что нет...

- Надеешься? - переспросил граф, удивленно вскинув брови.

- Нет, не найдут, - исправилась графиня.

- Как же тебе удалось благополучно переправить его через полстраны?

- Только с Божьей помощью.

Бернарду этот ответ явно не понравился, он устремил на графиню холодный, полный негодования взгляд.

- Скажи, зачем ты затеяла всю эту авантюру с монсеньором? Ты не можешь не понимать, что подвергала его жизнь смертельной опасности. Ты предполагала таким образом возвыситься при дворе?

- Нет, что вы, сеньор Бернард, у меня ничего такого и в мыслях не было, - Альберга была искренне возмущена таким нелепым предположением. - Единственное, что меня заботило - это жизнь монсеньора, ведь в Ахене он подвергался опасности быть убитым.

- Ты что, думаешь о принце кроме тебя и позаботиться некому? Кем ты себя возомнила?

- Вы ко мне несправедливы, сеньор Бернард! - отвечала она, повышая голос и не считая нужным скрывать свой гнев, вызванный его безосновательными и оскорбительными для неё обвинениями. - Государыня была в отчаянии, а дворец становился все опаснее для монсеньора, что я должна была делать?

- У королевы достаточно сильных и влиятельных друзей. Не твое дело играть в эти игры, куда ты лезешь?! Твое дело детей рожать! - он скользнул по ней весьма заинтересованным взглядом, пытаясь разглядеть очертания фигуры молодой женщины, которыми привык любоваться при дворе, но сейчас они надежно были скрыты длинной накидкой, в которую с руками закуталась графиня.

Альберга, считавшая, что сделала всё правильно, и что за спасение принца она заслужила лишь похвалы и благодарность, но никак не сердитую ругань, отвернулась от собеседника, закусив губу, чтобы не расплакаться.

- Надеюсь, сегодня ты получила хороший урок за свою глупую самонадеянность, - добавил Бернард уже примирительным тоном.

Однако графиня, обидевшись, больше ничего не отвечала. Она сидела отвернувшись от Бернарда, решив про себя больше не слушать его скучных нравоучений, и, дождавшись рассвета, сбежать от него.

- А подругу твою и впрямь очень жалко, - сказал вдруг Бернард.

- Что? - Альберга сразу повернулась к нему, удивившись, что он заговорил об Ингитруде, до которой ему ещё недавно не было никакого дела. Он и сейчас сказал о ней совершенно равнодушным тоном. Если он притворялся, то зачем?

- Я говорю об Ингитруде... вот не повезло-то девчонке, - проговорил он, покончив с ужином и выбросив остатки еды в костер.

Альберга, принимавшая беду подруги близко к сердцу, охотно поддержала тему.

- Это так жестоко и несправедливо! Только не понимаю, почему они мучили её вместо меня?

- По-видимому, Лотарь пока ещё нуждается в услугах твоего мужа.

Вспомнив о муже, Альберга ощутила острую тоску. Ей до смерти захотелось оказаться сейчас в его объятиях, крепко прижаться к нему и вновь быть любимой им.

- А ты, должно быть, уже и позабыла, что ты замужем, верно, Альберга? - с улыбкой заметил Бернард, легко угадывая её мысли.

Его фамильярное «ты» вдруг впервые за весь вечер резануло ей слух. Она глянула на графа с недоумением, но тут же отвернулась - от его пристального взгляда её бросило в жар, сердце бешено заколотилось, а в руках и ногах ощутилась слабость и дрожь. Графиня поняла, что бежать надо не на рассвете, а прямо сейчас.

Альберга вмиг оказалась на ногах. Бернард последовал её примеру.

- Куда ты направляешься? - поинтересовался он, все с той же улыбкой на устах.

- Я... мне... я хочу прогуляться, - пробормотала Альберга, устремляясь к выходу из пещеры.

- Выходить нельзя! - по его тону было ясно, что он не намерен отпускать её. - Прогуляться иди туда, - махнул он рукой в сторону скрывавших во мраке дальних пространств пещеры. - Только не заблудись, - добавил он ей вслед.

Альберга устремилась во тьму, надеясь уйти как можно дальше, заблудиться, сгинуть, пропасть без вести, исчезнуть в небытии, умереть в забвении... Но, увы, очень скоро уперлась в тупик. Бернард пошутил, пещера была вовсе не такой огромной, какой казалась в темноте, в ней невозможно было заблудиться.

«Не может быть! Что за злая насмешка судьбы! - отчаянно прошептала Альберга, прильнув к ледяному камню и прижав руки к безумно колотящемуся сердцу. - Мои девичьи мечты сбываются именно теперь! Теперь, когда я давно похоронила их, когда я давно принадлежу другому. Лантберт, милый, умоляю, приди сюда немедленно и убей нас обоих! Ну зачем ты ворвался в мою жизнь и все в ней запутал и усложнил?! Ты единственный человек на земле, который любит меня, клянусь, я не хочу предавать тебя. Глупый сумасброд! Если бы не ты, я, наверное, была бы сейчас самой счастливой на свете! Боже, помоги мне избежать этого позора. Ну хоть бы случился бы обвал и нас завалило камнями! А может Бернард пощадит мою честь? Может ничего не будет...» - со смешанным чувством надежды и разочарования подумала она.

Медленно и обреченно, словно приговоренный, который бредет к эшафоту, она вернулась обратно и остановилась поодаль от графа, который тем временем подбросил в огонь ещё хвороста и, прибрав около костра, расстелил там свой плащ.

- Пора спать, - сказал он появившейся Альберге.

«Господь милостив» - подумала молодая женщина. Приободрившись, она сняла свою накидку и расстелила её у себя под ногами.

- На моем плаще нам будет удобнее, - заметил Бернард, с интересом наблюдая за её действиями.

«Ему нет никакого дела до моей чести» - графиня с беспомощной мольбой взглянула на Бернарда.

- Я не хочу этого! - с отчаянием молвила она.

- Это правда? - Бернард направился к ней.

«Господи, пусть он не приближается!» - мысленно взмолилась Альберга, глядя на Бернарда как зачарованная, и не в силах пошевелиться.

Он подошел очень близко, не оставляя ей шансов на спасение.

- Альберга, тебе решать, как ты скажешь, так и будет, - сказал он, глядя на неё серьезно и внимательно.

Его глаза блестели в полумраке.

Битва была неравной. Графиня храбро противостояла сразу двум противникам: красоте Бернарда и своему пылкому увлечению. Её детская влюбленность повзрослела вместе с ней, превратившись в истинную страсть, которая мирно дремала, дожидаясь своего часа, но теперь, встретив в Бернарде верного союзника, расправила во всю мощь свои огненные крылья, сжигая разум и сердце молодой женщины.

Её тело вдруг перестало повиноваться ей. Альберга подняла руки, чтобы оттолкнуть Бернарда, но вместо этого с силой обняла его плечи и, притянув к себе, нашла губами его губы. «Он тоже любит меня!» - ликовала её страсть, почувствовав в его поцелуе не менее сильное ответное желание, а также и в его руках, которые, словно руки вора, дорвавшегося до вожделенной добычи, с жадной поспешностью познавали её тело.

«Я сказала, что не хочу этого?» - удивилась она про себя. - «Какая глупость, видно, у меня в ту пору помутился рассудок. Я ведь и появилась на свет только для того, чтобы быть с ним и любить его». Это были последние мысли, что молнией сверкнули у неё в голове. Она больше ни о чем не думала, ничего не знала и не помнила, ибо всё её существо уже поглотила страсть, для которой нет ни до, ни после.

Она ещё раз пришла в себя, почувствовав легкий озноб и поняла, что лежит на плаще Бернарда совсем без одежды, но тут же вновь забыла обо всем, отдавшись страсти и горячим ласкам любовника, и вскоре ей стало жарко.

Когда Альберга открыла глаза, утро уже настало. Солнечные лучи освещали стены пещеры, где-то наверху пробиваясь сквозь расщелины в камнях. Костер угас.

Её разум и сердце вернулись к ней, а вот страсть, получив желаемое, исчезла, оставив её в объятиях чужого, нелюбимого мужчины, который спал сейчас рядом, крепко обняв её, и к которому она теперь не испытывала ничего, кроме неприязни.

«Вот и всё, моя жизнь погублена навсегда» - с мрачным унынием подумалось ей. - «Что мне теперь осталось? Принять постриг и каяться до конца жизни? Или же вернуться к мужу, повиниться перед ним и понести заслуженную кару? Умереть от руки мужа или всю оставшуюся жизнь нести бремя позора?» Ответ был настолько очевиден, что Альберга даже удивилась, что эти вопросы могли возникнуть у неё в голове. Пусть Лантберт убьет её, зато Бог простит. Разве кто-то заметит, что её больше нет на свете? Муж был единственным человеком, который любил её, а она ответила ему предательством. Кому она теперь нужна? Никому, презренная изменница, даже самой себе.

Графиня огляделась кругом в поисках своей одежды — ближе всего валялась её рубаха, однако не так близко, чтобы можно было достать её, просто протянув руку. Она попыталась осторожно привстать и подтянуться в нужном направлении, но к её досаде это разбудило Бернарда.

Он открыл глаза, взглянул на любимую с ласковой улыбкой и, не говоря ни слова, принялся покрывать поцелуями её тело.

Оно было ещё прекраснее, чем угадывалось под одеждой, оно было восхитительно. Эта нежнейшая, словно тончайший шелк кожа, полные груди, гладкий живот, крепкие бедра, всё было создано для того, чтобы восторженно закипала кровь в его жилах и ударяла в голову, затуманивая его разум. Её страстная и сладостная любовь словно вознесла его этой ночью в рай, одарив воистину неземным блаженством, какого ему не дано было познать до неё ни с одной из любовниц. Да, это его женщина, она создана для него, и он не допустит, чтобы она покинула его и принадлежала кому-то другому.

Он хотел вновь возлюбить её, но неожиданно для себя встретил сопротивление.

- Малышка, драгоценная моя, прошу, не играй со мной, я и так без ума от тебя, - сказал он, с нежным укором взглянув на Альбергу.

- Сеньор Бернард, мне холодно, я хочу одеться, - отвечала она.

Её непроницаемый отсутствующий взгляд и словно бы даже враждебная интонация неприятно удивили его, но ещё больше его покоробило это ледяное вежливое обращение. Даже при дворе, когда они ещё не были любовниками, она обращалась к нему с большей любезностью и теплотой.

- Альберга, к чему эти церемонии, теперь ты можешь звать меня по имени, - удивленно проговорил он, пытаясь разгадать, что кроется за её странным поведением. Ночью она сгорала от любви к нему, а на утро возненавидела? Так не бывает, но всё же её словно подменили.

Она ничего не ответила. Бернард протянул руку и подал ей её камизу. Затем, опершись на локоть, с улыбкой наблюдал как она торопливо, явно смущаясь своей наготы, путаясь в рукавах, надевала рубаху. Как только она справилась с этим делом, наконец-то к своей радости одевшись, Бернард вновь со смехом притянул её к себе.

- Иди ко мне, тебе придется ещё не раз надевать её, - он вновь обнял любимую женщину. Ему захотелось поведать ей о своей любви. Он впервые испытывал подобные чувства, и они так сильно волновали его, что он не мог не рассказать о них.

- Альберга, возлюбленная моя малышка, если бы ты знала, как часто я видел во сне твой взгляд, тот, что ты подарила мне в нашу первую встречу, в Бурже. Такой откровенный и такой невинный одновременно. Сама того не зная, своим взглядом ты зажгла во мне безумное адское пламя. До сих пор удивляюсь, как я не сгорел заживо, когда вынужден был укротить этот дьявольский огонь, чтобы не овладеть тобой прямо в той крестьянской лачуге. Теперь я знаю, что и ты чувствуешь ту же страсть. И сейчас я всё сильнее влюбляюсь в тебя. Клянусь, ты самая желанная из женщин и лучшая из любовниц. И я хочу, слышишь, Альберга, хочу, чтобы ты навсегда была моей... - говоря это, он впился в лицо возлюбленной самым пристальным взглядом, пытаясь дознаться, что она об этом думает и как хочет ответить ему. Но она оставалась безучастной, как будто не слышала его вовсе.

«О Боже, какой ужас, только не это...» - с тоской думала графиня, слушая эти признания.

Не дождавшись её ответа, Бернард решил перейти от слов к делу.

- Нет! - воскликнула Альберга, одергивая рубаху, которую он задрал было вверх, оголяя её ноги.

- Да что с тобой? - недовольно спросил он.

- Мне надо прогуляться, - сказала она.

Бернард отпустил её и проводил взглядом, пока она не скрылась за камнями.

«Вот пойми женщин. Ты уже думаешь, что она вдруг возненавидела тебя, а у неё просто случилась нужда» - он пожал плечами, удивляясь такому непостижимо нелепому поведению.

Он подобрал валявшиеся под ногами штаны и рубаху и пока одевался, заметил на полу тот ломоть мяса, что приготовил вчера для Альберги. По всему, она даже не притронулась к нему. Бернард сплюнул с досады и выпнул испорченную еду из пещеры.

«Так она вчера совсем ничего не ела. Ну конечно, теперь все понятно, она совершенно обессилена, вот почему она сейчас похожа скорее на живого мертвеца, чем на женщину!»

За одним из камней у него должен быть припасен запас еды. Бернард убрал камень и заглянул в небольшое углубление за ним. По правде сказать, там было не густо. В кувшине оказалось вино — пригодится, после одного-двух глотков она непременно оживится. Он обнаружил здесь же запас миндаля — он даже не помнил, когда он припас его, но теперь тоже пригодится, то, что надо.

Альберга стояла, укрывшись за каменным выступом, и внимательно наблюдала за его действиями, прикидывая, как ей сбежать от него. И ведь спасение было так близко - всего в шагах двадцати от неё виднелась небольшая часть скалы с дорогой, уводящей прочь отсюда, и бескрайняя синяя небесная высь над ней.

«Надо только дождаться удобного случая и убежать, а пока что надо попытаться как-то отвлечь сеньора Бернарда от этой несносной и опасной для меня любовной горячки...»

«Лучше всего было бы бросить здесь все и уехать с моей малышкой в Испанию...» - размышлял тем временем Бернард, - «Господи, я совсем рехнулся?» - тут же подумалось ему.

- Иди-ка сюда, несносная девчонка, - заговорил он с наигранной строгостью, увидев появившуюся Альбергу. - Ты вчера так и не съела ни кусочка, не правда ли? Но сегодня тебе не удастся провести меня, я сам тебя накормлю!

Он подхватил её на руки и, усевшись и усадив её к себе на колени, поднес к её губам ядрышко миндаля.

- Я не хочу! - Альберга резким движением оттолкнула его и, вскочив на ноги, отбежала к противоположной стене.

- Ты можешь объяснить, что с тобой происходит?! - раздраженно произнес Бернард, чувствуя, что его охватывает гнев.

Графиня, впрочем, казалась разгневана не меньше его.

- Послушайте, сеньор Бернард, я вас не понимаю! Разве мы не должны сейчас предпринимать что-то для спасения императора и изгнания принца Лотаря?! Принца Карла могут найти со дня на день и убить, а вы ведете себя так, словно у вас нет никаких забот!

Бернард забыл о гневе.

- Милая, это ты мне, второму лицу в государстве решила указывать что и когда мне делать? - проговорил он с усмешкой.

- Знаете что, я тоже не последний человек, я ближайшая подруга королевы!

Граф развеселился ещё больше.

- Альберга, ты должна знать, что это именно я посоветовал государыне пригласить тебя на службу во дворец. А сейчас я клятвенно тебя заверяю, что ты больше никогда не появишься при дворе. И отныне все эти дела совершенно тебя не касаются. Так что можешь больше не беспокоиться ни об императоре, ни о своих придворных делах.

- Но вы не можете вот так отлучить меня от двора, без ведома государыни!

Граф рассмеялся своим беззвучным смехом.

- Да, ты как всегда всё правильно поняла, я именно отлучаю тебя от двора. Ты невероятно сметливая девочка, с тобой так легко и приятно общаться, всегда понимаешь всё с полуслова. Ты больше не ближайшая подруга государыни, теперь ты моя жена, - заговорил он с ней уже серьёзно. - И я с радостью поведаю тебе, что мы будем с тобой делать дальше. Сегодня наш день! Мы проведем его вдвоем, здесь, где нас никто не найдет и не помешает нам весь день любить друг друга. А потом я увезу тебя в Испанию. Мы будем жить там, до конца дней своих, пребывая в достатке и счастье, это я тебе обещаю, Альберга. Ну как тебе мой план, что скажешь?

Графиню душил гнев. Ей вспомнился её дротик, оставшийся во дворце, а также кинжал - сейчас они бы ей уж точно пригодились.

- Что молчишь, ты согласна? - нежно и тихо произнес он, подходя к ней, и обняв, привлек к себе, не замечая слез отчаяния в её глазах.

- Сеньор Бернард... - заговорила молодая женщина.

- Альберга, какого черта, я же просил! - с досадой перебил её Бернард.

- Я хочу сказать, вернее, попросить тебя...

- Всё что хочешь, - почти не слушая её отвечал он, целуя её длинные, спутанные после ночи любви волосы, с удовольствием вдыхая их запах.

- Ты должен отпустить меня! Пойми, так будет лучше для нас обоих! Я уйду, прямо сейчас. Мы не можем быть вместе! Поймите же меня, прошу вас, сеньор Бернард! - его ласки угнетали и раздражали её все сильнее.

- Что? - он с недоумением посмотрел на неё. - Что я должен понять? Куда ты пойдешь? - он заговорил с ней резко и грубо, разгневанный её неуместной глупостью — «неужели нельзя просто молча принять всё как есть и, забыв обо всем, вновь предаться страсти?! Зачем мучить себя и его никому не нужными сомнениями и раскаяниями»?! - Ты что, не понимаешь, что тебе некуда идти?! Родители не пустят тебя на порог, а муж просто прирежет тебя без лишних слов. Хотя нет, как я слышал, он предпочитает сдирать кожу с живого человека, ведь именно таким способом он разделался со своей мачехой, уж не знаю, чем она его так разгневала. Ты о такой же участи мечтаешь?

- Это неправда! - Альберга была потрясена такой чудовищной клеветой.

- Я, по-твоему, лжец? Что ты вообще знаешь о нем? Ты полагаешь, что Лотарь, этот бездушный, жестокий негодяй, как ты сама вчера его назвала, будет держать среди своих приближенных человека менее жестокосердного и подлого, чем он сам? И если хочешь знать, то это твой муж арестовал Ингитруду с тем, чтобы подвергнуть твою подругу пыткам и заставить оклеветать государыню!

- Неправда!

- Правда! Ты к такому человеку хочешь вернуться и думаешь, он пощадит тебя? Забудь о нем, я освободил тебя от всех клятв, что связывали вас. Теперь я твой муж!

- Но нас венчал епископ, перед образом пречистой Девы!

- Но ведь любишь ты меня! Альберга, где любовь, там и Бог, - он вновь привлек её к себе, желая поцеловать, но она отвернулась от него.

- Я не хочу любить тебя, Бернард! - выпалила она.

Эти слова, наполненные искренним отчаянием, словно кинжал убийцы вонзились ему в сердце, причинив жгучую острую боль. Он заставил её повернуть голову и посмотрел в её глаза - она говорила правду. И это всё объясняло. То, что казалось ему непонятным в её поведении, теперь стало ясно как божий день. Однако он ещё пытался что-то вернуть и сохранить.

- Зачем ты лжешь, малышка, зачем?! Я точно знаю, что твое тело любит меня!

- Я люблю Лантберта, для меня желаннее принять от него смерть, чем быть любимой тобой, - сказала Альберга, хладнокровно нанося последний, смертельный удар его чувствам к ней.

Его лицо потемнело, взгляд помрачнел и застыл. Она зажмурилась: «Задушит или сбросит со скалы?» - подумала она, чувствуя, как он сжал её предплечья.

Однако он лишь с силой оттолкнул её от себя. Альберга отлетела в сторону и упала на каменный пол, но, поскольку она ожидала удара, то ей удалось упасть так, чтобы было не слишком больно. С замирающим сердцем она стала наблюдать за его дальнейшими действиями.

Бернард надел сюркот, сапоги и стал неторопливо седлать коня, не обращая больше внимания на графиню. «Может он уедет и оставит меня здесь?» - с надеждой подумала она. В этот момент Альберге бросилась в глаза её туника, лежавшая неподалеку, и молодая женщина привстала, чтобы взять её.

- Сиди на месте, - резко бросил ей казначей.

«Да, он уедет, но прежде убьет меня» - мелькнуло у неё в голове.

Выход был почти рядом, в шагах пяти. Бернард находился чуть дальше и в другой стороне. Времени у неё было мало, сейчас или никогда. Какая-то птица стремительно пронеслась мимо, промелькнув в видневшейся в просвете между камнями синеве неба, и исчезла так же внезапно, как появилась. Верный знак! Графиня была уверена, что успеет, а там будь что будет. Ей бы только убежать из пещеры. Если что-то пойдет не так, она сможет спрыгнуть вниз со скалы. Да она погибнет, но не от его руки.

Альберга стремглав бросилась вон из пещеры. Бернард настиг её у самого выхода, схватив за волосы и резко швырнув обратно, так, что молодая женщина больно ударилась головой и спиной о камни стены.

- Попалась, моя птичка, - усмехнулся он, прижав её к стене. Больше здесь не было мужчины и женщины, был хищник и его жертва, и чем сильнее добыча билась, кричала и плакала, тем вожделеннее она была для насильника.

Эта пытка казалась вечной. Он отпустил её только когда крики перешли в беспрерывный болезненный стон, а её тело бессильно обмякло на его руках. Не прекращая громко стонать, она упала, сжавшись в комок и корчась от боли, нижняя часть её рубахи набухла от крови. После удовлетворения страсти он собирался убить её, но теперь понял, что она и так больше не жилец на этом свете. Так даже лучше - прежде чем она сдохнет, эта тварь каждое мгновение своих предсмертных мук будет сожалеть о том, что так дерзко отвергла его.

- Я вижу, тебе понравилось. Должно быть это напомнило тебе о твоем муже, ведь эти псы только так и умеют любить женщин, - сказал он, но понял, что она его не слышит, погруженная в ад своих страданий.

- Что со мной, я умираю! - произнесла она, перебивая собственные стоны.

- Ну что ты, милая, от любви не умирают, - бросил напоследок Бернард и, больше не оглядываясь, покинул пещеру.

Он ушел, а она осталась жива. Он не стал убивать её, и это было невероятной удачей. Однако теперь, если она не хотела навсегда остаться в этой берлоге, надо было выбираться из неё. Мучительная боль мешала ей действовать. Альберга взглянула на свои ноги - рубаха была вся в крови и кровь всё не останавливалась. Значит времени разлёживаться и жалеть себя у неё не было. Если она совсем ослабнет, то неминуемо потеряет сознание, а потом умрет. И никогда больше не увидит мужа.

Не переставая всхлипывать и стонать, она выбралась наружу. Одной рукой опершись о каменистый выступ, а другой, сжимая низ живота, она поднялась на ноги и оглядела окрестности. Вокруг до самого горизонта простирался лес. Внимание молодой женщины привлекла какая-то движущаяся точка. Всмотревшись, она поняла, что это была проезжавшая мимо повозка, которая ненадолго показалась на повороте проезжей лесной тропы, огибавшей скалу. Шансы выжить всё увеличивались. Оставалось только добраться до этой дороги и, может статься, кто-то ещё проедет там сегодня и поможет ей.

Спускаться по тропе было слишком долго. Альберга подползла к самому её краю и посмотрела вниз. Склон был неровным, со множеством уступов. Некоторое время она смотрела, прикидывая, сможет ли спуститься, не сорвавшись вниз, но, чувствуя, что с каждым мгновением становится все слабее, и что к тому ещё у неё начинает кружиться голова, бросила эти расчеты. Боль уже не казалась такой острой, хотя она по-прежнему сильно мучила Альбергу, но уже не мешала ей мыслить и действовать.

Большая часть пути ей благополучно удалась. Она перелазила и спрыгивала с уступа на уступ, отделываясь лишь прорехами в рубахе и ссадинами. Однако, уже почти у самой земли она оказалась на участке скалы, под которым увидела совершенно отвесный склон. Это был тяжелый удар судьбы. Усталость и отчаяние вдруг разом навалились на неё. Ничего не надо, она устала бороться, ей не удастся обмануть смерть. Оставалось только смотреть вниз и плакать от бессилия. Ну уж нет! Альберга закрыла глаза и прыгнула вниз.

Удар был весьма болезненным, но руки и ноги остались целы. Собрав последние силы, сжав зубы, превозмогая боль и слабость, она заставила себя двинуться в сторону проезжей лесной тропы.

В это время по дороге следовала графская повозка. В ней сидели две монахини, одна из которых, известная на всю округу повитуха, была приглашена в графский дворец, чтобы помочь графине благополучно разрешиться от бремени, другая сопровождала подругу в качестве её помощницы.

- А что вы думаете, я и до епископа дойду! - громко возмущалась одна из монахинь. - Господь мне свидетель, я своими глазами видела эту шелковую шаль, и могу поклясться, что она сшила её из алтарного покрова, того самого, что пропал ещё в священный месяц, и все сказали на воров! Но люди-то видели как её драгоценная племянница красовалась на свадьбе в пурпурной накидке из алтарного шелка! Каково, а?!

- Ох и болтлива ты, сестра Дидимия, - отозвался графский слуга, правивший лошадью, - гляди, поплатишься за свой длинный нос и болтливый язык.

- Чего мне бояться?! Она пригрозилась обыскать мой сундук! Да пускай обыскивает, что она там найдет?!

- Чего ты к ней прицепилась, вот неймется тебе!

- А нечего было меня оговаривать, что якобы у меня каждый день в просфорах недочет! Видит Бог, я ни в чем не виновата, а сестры теперь шушукаются у меня за спиной. Вот, сестра Юстина может подтвердить, - она выразительно посмотрела на вторую монахиню, которая все время молчала, задумавшись о чем-то своем. Несмолкающая болтовня подруги ей не мешала.

- Тпру! - вдруг крикнул слуга, натянув поводья.

- Что там?! - воскликнула сестра Дидимия, с опаской оглядываясь по сторонам, так же как её подруга.

- Дохлятина какая-то посреди дороги, сейчас уберу, - отвечал слуга.

Шустрая сестра Дидимия вмиг оказалась рядом с ним.

- И не грех тебе так о человеке, Симон?

- Так она же мертвая, - невозмутимо отвечал тот, намереваясь оттащить помеху для проезда в сторону.

- Да подожди ты, может, она жива, - сестра Дидимия склонилась над Альбергой, разглядывая её бледное лицо.

- Бедняжка, она вся в крови, - заметила подошедшая к ним сестра Юстина, - ну-ка отвернись, - бросила она слуге. - Похоже, что она ребеночка утратила, - проговорила она после беглого осмотра.

- А девочка-то непростая, - сказала Дидимия, демонстрируя остальным руку Альберги, со сверкающим на пальце драгоценным обручальным кольцом. - Да и по одежде тоже видать, хоть и драная, а я такой тонкой выделки отродясь не нашивала! Может, захватим с собой, поди, родственники ищут, хорошую награду дадут.

Почувствовав теплоту человеческого прикосновения, Альберга попыталась попросить о помощи, но смогла издать только тихий стон, и после этого последнего усилия окончательно потеряла сознание.

- А она живая, она только что что-то сказала, - удивленно уставилась на неё Дидимия.

- Симон, ну-ка помоги перенести её в повозку! - кивнула слуге Юстина.

Симон с недоумением посмотрел на неё, и не думая двигаться с места.

- Ты что, оглох, отвезем её в обитель, может ещё выживет.

- Сестра, ты ополоумела? Мы проехали большую часть пути, и теперь должны возвращаться? Я вам не нанимался весь день мотаться между городом и монастырем!

Сестра Юстина смолкла, не зная, что ему отвечать на это.

- Ох! - выразительно покачала головой Дидимия, не переставая удивляться безответности своей подруги. Она сняла кольцо с пальца Альберги и протянула его Симону. - Вот это придаст тебе сил для свершения доброго дела, безбожник проклятый?

- Ты ещё поругайся! - проворчал Симон, разглядывая сокровище. - И то верно, грех не помочь, - тут же кивнул он, пряча перстень за пояс.

- И как это она ещё не отдала Богу душу, - вполголоса заметила сестра Юстина.

- Видать, кто-то крепко привязал, - отозвалась словоохотливая Дидимия.

Альберга не слышала их и уже ничего не чувствовала.

Её душа блуждала в кромешной тьме, в тщетных поисках той дороги, которая должна была навсегда увести её прочь от тягот земного бытия. А когда душа уставала и отчаивалась, то вновь и вновь возвращалась, чтобы согреться и набраться сил, к трепетному живительному огоньку любви, что горел в её сердце.