На свадьбу старшей дочери сеньора Викфреда пожаловала вся Аквитания...

Вот уже несколько дней в Бурж съезжались повозки со всего королевства. Все знатные семейства почитали своим долгом посетить празднование такого торжественного и важного события в столь почтенном доме.

Госпожа Гильтруда хлопотала, не покладая рук и не зная отдыха. Она успевала везде и всюду, с утра до ночи отдавала распоряжения слугам, самолично проверяла выполнения всех своих поручений, участвовала в каждой детали предстоящего праздника и ко всему прочему ещё успевала присматривать за тем, чтобы никто из гостей не ощущал ни в чем неудобств или стеснений. Когда же в Бурж приехал жених, ей пришлось ещё удвоить свои усилия, казавшиеся безграничными. У жениха не было родни, зато вместе с ним прибыл сам король со свитой и каждый из его приближенных баронов прихватил с собой свое семейство, отчего графский дом и вовсе превратился в подобие вавилонского столпотворения.

В ожидании торжественного дня венчания гости развлекались прогулками по окрестностям, слушанием местных и заезжих по случаю музыкантов, участием в шуточных состязаниях. Словом, в Бурже никто не скучал, ибо каждый мог найти здесь развлечение по душе.

Вечером накануне свадьбы будущий зять спросил дозволения у отца своей невесты переговорить с ней. Будь на месте Лантберта кто другой, ничего кроме решительного отказа в ответ на свою предерзкую просьбу он бы не получил, но этому человеку Викфред был обязан спасением жизни своего сына. Поэтому без лишних слов тут же повелел служанке позвать дочь.

И вот уже добрую четверть часа жених и невеста сидели наедине и дружно молчали. Альберга не понимала, зачем она здесь и удивлялась сама себе - отчего она ещё не покинула комнату. Ей было совершенно не интересно знать, о чем собирался говорить с ней этот человек. Единственное, чего она была бы рада услышать от него — что он передумал жениться на ней. Теперь, когда на свадьбу съехалось столько гостей, включая короля, эта новость была бы не только отрадной, но и весьма забавной.

- Альберга... - заговорил Лантберт, заметив явное намерение невесты покинуть комнату. Теперь, находясь рядом с ней, так близко от неё, видя только её и думая только о ней, он упивался своим счастьем, чувствуя себя словно в раю. Для него время будто остановилось, и потому он совершенно не замечал, что их взаимное молчание затянулось.

Девушка одарила жениха надменным ледяным взглядом, не скрывая нетерпеливой досады. Но поскольку Лантберт считал, что именно такой, неприступной гордячкой, и должна смотреть его невеста, он ничуть не смутился её холодной надменности, а только в который раз возрадовался и возблагодарил Бога, что встретил и засватал за себя самую лучшую и прекрасную девушку на земле.

- Ты прости, мне придется завтра быть грубым... Но ты кричи сразу, чтобы нас поскорее оставили одних... - сказал жених, очень надеясь быть правильно понятым будущей женой. Он не хотел, чтобы после первой же близости она возненавидела его только из-за того, что в брачную ночь любому жениху приходится, соблюдая древний обычай, обходиться с супругой не многим-то и лучше, чем с какой-нибудь пленной девчонкой из захваченного вражеского города.

Альберга забыла про надменность. На побледневшем её лице появилось выражение растерянности, которое сразу сменилось негодованием такой сокрушительной силы, что если бы взглядом можно было убить, Лантберт упал бы замертво. Девушка быстро направилась к дверям.

- Подожди, не уходи, я не хотел тебя обидеть...- сказал он, преграждая ей путь.

Но ничего, кроме желания обидеть, точнее унизить её она не усмотрела в его словах. Увидев, что он пытается её остановить, Альберга с ходу отвесила жениху оглушительную пощечину. Лантберт отступил, сообразив, что наговорил на сегодня уже достаточно.

«Ну всё, довольно! Хватит с меня! Надо бежать, куда угодно, не разбирая дороги...» - решила девушка, чувствуя нарастающий в душе страх и, никого не замечая, беспрестанно натыкаясь на снующую по дому прислугу, выбежала на крыльцо. Здесь она столкнулась с Гуго, который вместо того, чтобы посторониться, загородил выход на двор своей внушительной фигурой.

- Да что с тобой! - раздраженно прикрикнула на него девушка, сделав безуспешную попытку обойти его, - ты что, пьян или рехнулся? Дай пройти!

- Вы уж не сердитесь, госпожа Альберга, но вам придется вернуться в дом, - сказал Гуго, сопровождая свои слова той самой мерзкой улыбочкой, с какой вот уже несколько дней на неё смотрели все домочадцы. Похоже, весь дом сходит с ума от радости, что скоро избавится от неё. А что плохого она им всем сделала?

- Матушка велела принести из погреба кувшин молока, - сказала Альберга, изо всех сил стараясь скрыть свое волнение и говорить спокойно и важно. - Ну и чего же ты ждёшь? Ступай немедля в погреб, - добавила она приказным тоном.

- Ваша матушка велела мне сидеть здесь и ни за что не выпускать вас из дому, - невозмутимо прозвучал ответ.

«Боже, моя судьба в руках какого-то Гуго!» - с изумлением подумала Альберга, чувствуя, что от волнения у неё начинает кружиться голова.

- Если ты меня сейчас же не пропустишь, ты очень сильно об этом пожалеешь, Гуго! - взволнованно воскликнула Альберга — в её глазах сверкнули слёзы.

- Я очень сильно пожалею, если выпущу вас, - непреклонным тоном отвечал бессердечный сын Аригунды.

- Да пропусти же ты меня, болван! - закричала вне себя от отчаяния девушка, накидываясь на парня с кулаками.

- Альберга! - вдруг услышала она за спиной гневный окрик отца.

Обернувшись, она встретила весьма сердитый взгляд сеньора Викфреда.

- Ступай сейчас же наверх, - приказал отец, - ты выйдешь из дому только под свадебным покрывалом и направишься отсюда только под венец. Постой! - остановил он дочь, которая, опустив голову и роняя слёзы, побрела было обратно в дом.

Альберга остановилась.

- Если завтра сорвешь свадьбу, то свой следующий рассвет встретишь в монастыре.

Услыхав этот приговор, девушка расплакалась и убежала.

- В самом захолустном! - прикрикнул ей вдогонку для пущей острастки сеньор Викфред и довольно кивнул хорошо справившемуся со своим заданием Гуго. Тот лишь облегченно выдохнул — помощь подоспела вовремя.

Прибежав в свою комнату, Альберга заметалась в поисках кинжала. Хотя оружие лежало на своем обычном месте, в сундуке, поверх одежды, но девушка была в таком смятении, что ничего не соображала.

“Хотите устроить праздник в честь моего унижения, милые родственники?! Будет вам праздник! - со злостью думала она, уже вытащив из сундука оружие и примеряясь, куда бы половчее ударить себя, в живот или в сердце, - надеюсь, вы от души повеселитесь на моих похоронах!» - она закрыла глаза и, глубоко вздохнув в последний раз, занесла над собой руку с кинжалом. Но и на этот раз ей помешали осуществить задуманное.

- Альберга, что ты делаешь! - в ужасе вскричала подоспевшая вовремя Элисена, чуть ли не повиснув на руке сестры, чтобы отвести удар.

- Зачем ты мне помешала?! - заорала на неё Альберга. - Вы же все хотите от меня избавиться! Уйди сейчас же и не мешай мне избавить белый свет от себя!

- Что ты говоришь?! Опомнись! - закричала в ответ Элисена. - Ты всего лишь выходишь замуж, что в этом плохого?! Твой жених вовсе не старый и не страшный, как ты боялась, чем же ты теперь-то недовольна?!

- Не старый?! Да лучше бы он был старый! Ты что, правда такая дуреха или прикидываешься?! - Альберга отбросила в сторону кинжал и, упав на кровать, громко зарыдала.

Элисена бросилась вон из комнаты и вскоре вернулась в сопровождении матушки Аригунды.

- Не пугайся, ангелочек мой, это самое обычное дело, - успокоила нянюшка Элисену, - все невесты всегда вот так плачут.

- Но почему? - удивилась девушка.

- Станешь невестой, узнаешь, - отмахнулась нянюшка от младшей, торопясь привести в чувство старшую.

Аригунда отдала Элисене чашку с успокоительным травяным отваром и, усевшись на кровать рядом с Альбергой, обняла её, положив голову девушки себе на грудь, и ласково заговорила с ней:

- Ну что ты, девочка моя дорогая, ну зачем же так себя изводить? Ты послушай, что я тебе скажу, цветик ты мой, ведь свадьба для каждой девушки это дело неизбежное. И грех противиться такому правильному, богоприятному делу. Для чего же ты и родилась на свет божий, как ни затем, чтобы полюбил тебя хороший человек, чтобы детишек вы нарожали с ним и жили счастливо в любви, да детей растили. Все люди так живут, потому как божий в том промысел и предназначение наше женское. - Аригунда кивнула Элисене, чтобы та подала чашку. - На вот, испей! Кровушка охладится, разум успокоится, выспишься, а ясным утром всё-всё тебе совсем в другом свете покажется. Волнение крови уляжется, и ты сама увидишь, что всё у тебя в жизни хорошо и складно.

Безропотно выпив горький напиток, Альберга и впрямь очень сокро почувствовала, что буря, разыгравшаяся в душе, унялась. Девушка перестала плакать, в то же время ощутив непреодолимое желание спать. Нянюшка уложила её в постель и, едва коснувшись головой подушки, девушка провалилась в глубокий, спокойный сон.

Проснулась она до зари и долго лежала, не шевелясь и не открывая глаз, размышляя о своей дальнейшей судьбе.

«Монастырь или нежелательное замужество, что хуже? Придется выбирать из двух зол. Похоронить себя заживо или возлечь с нелюбимым? И то и другое одинаково убивает меня. Отец, зачем ты так жесток? (Альберга жалобно вздохнула) Время идет, я должна решиться. (Она представила себя в маленькой темной келье. Вот она молится и льёт слёзы перед распятием, и никакой надежды в жизни, ни желаний, ни мечты, ничего — одна черная пустота.) Нет, это ужасно, какой к черту монастырь, если при одной мысли о такой жизни накатывает смертельная тоска. Придётся идти под венец с этим (при мысли о женихе Альбергу вновь охватила ярость, смягченная только благодаря всё ещё действующему нянюшкиному зелью). Ненавижу! Вот так, проходя мимо, взял и сломал мне жизнь! Чего ты ко мне прицепился? Ты меня спросил, хочу ли я за тебя замуж? Ну да, разве женщин принято спрашивать о таких пустяках. Да мне и в страшном сне не снилось, что я стану женой одного из этих разбойников! Господи, ты наказываешь меня за мои мечты о Бернарде? Но ведь это всего лишь мечты! «Мне придется быть грубым» (Альберга нервно хмыкнула). Напрасно ты, бессердечный негодяй, так старательно напускаешь на себя благообразный вид. Отец с такой же радостью отдал бы меня за тебя, даже если бы ты рычал и бегал на четвереньках. Ему лишь бы от меня отделаться. Представляю нашу жизнь. Сначала ты будешь меня грубо любить, потом грубо не любить, а мне-то в любом случае быть битой. Переживу ли я хотя бы этот год? (От жалости к себе девушка всхлипнула). Боже, будь милостив ко мне. Только одна надежда, на государыню! Счастье, если госпожа Юдифь не покинет меня в беде и не оставит умирать в медвежьем логове. Ведь государыня оказала мне честь, назвав меня своей ближайшей подругой. Верю, что она не забудет обо мне!»

Мысль о могущественной покровительнице успокоила девушку и, приняв трудное решение, она задремала. Однако вскоре её разбудила матушка Аригунда — настал день свадьбы, пора просыпаться и собираться к венчанию.

Кормилица принесла новую порцию успокоительного зелья — Альберга послушно взяла чашку.

- Да, так будет лучше, - кивнула она и без колебаний выпила всё до дна.

Зелье подействовало скоро. Мысли стали ленивыми, медленными, а состояние души совершенно безмятежным. Всё происходящее с ней стало больше походить на сон, чем на реальность.

«Ладно, если мои родственники так жаждут отделаться от меня, почему и не доставить им эту радость. Хорошая трава... Отчего они не поили меня ею с рождения, так приятно ничего не чувствовать, кроме этого блаженного покоя.»

Завтрак пришли разделить с нею девушки — дочери гостей, подружки невесты. В красивых нарядах, драгоценных уборах, звонкие, похожие на райских пташек, они наперебой что-то щебетали, восклицали и смеялись. Альберге было теперь трудно и лениво вникать в их разговор. «Ах свадьба, ах счастье, ах венчание, ах жених, ах король» - «Если на твоей свадьбе присутствует король, то это верный добрый знак на всю жизнь!» - сказала, радостно глядя на неё, синеглазая Хильдерика, дочь графа Клермонского. «Этому королю только с чертями в аду в доброте состязаться» - подумала Альберга и молча кивнула подруге, по придворному любезно улыбнувшись ей. Девушки, под руководством госпожи Гильтруды, помогли невесте раздеться и стали омывать её, поливая водой из кувшинов, громко распевая при этом заклинания на вечную любовь мужа и на здоровье детей. Альберга замерзла и почувствовала, что её пробирает озноб. На неё надели нарядную камизу, с воротом и рукавами, вышитыми шелками и золотом, сверху алую рубаху. Принесли драгоценные украшения, но невеста решительно оттолкнула их (желая хотя бы таким образом выразить протест и досадить отцу, а заодно проявить неуважение к навязанному им жениху). Мать побоялась настаивать и молча убрала драгоценности. Поверх платьев накинули изумительной красоты горностаевый плащ. Но даже в теплом плаще озноб не прекратился, Альберге всё равно было холодно. К искрящемуся диамантами головному обручу, поддерживающему прическу невесты, девушки закрепили длинное свадебное покрывало.

В окружении подруг она вышла на двор. Здесь безлюдно — все гости теперь ожидают её в церкви. Отец кричит на мать, заметив отсутствие в свадебном уборе фамильных драгоценностей, помогает дочери сесть в седло — она садится боком, иначе в этой одежде в седле не усесться, при этом отец глядит, как обычно, сердито-равнодушно, он, как всегда, недоволен ею. Мать оправляет покрывало, ниспадающее почти до земли.

Возле церкви множество народу, все что-то говорят, а маленькие дети кричат, бегают и прыгают, так и норовя сбить с ног кого-нибудь из взрослых. Жених берёт её за руку, чтобы вести к алтарю — его ладонь неприятно жесткая, но теплая, даже горячая и сразу согревает Альбергу, озноб прекращается.

Их венчает епископ Буржский. Дева Мария с младенцем-Христом на руках молчаливо взирает на невесту без всякого сочувствия.

- Да будет ваш союз священным и нерушимым!

Жених убирает с её лица покрывало. Никто никогда не смотрел на неё так проникновенно и нежно, как смотрит сейчас этот чужой незнакомый человек, только что назвавший её своей женой. Почему ты смотришь на меня так, словно родней и ближе меня у тебя никого нет? Отчего ты так уверен, что будешь счастлив со мной? И зачем всё решил один за нас двоих?

Он наклоняется к ней, она закрывает глаза и позволяет себя поцеловать.

- Любовь моя, позволь подарить то, чего тебе сейчас не хватает, - говорит муж. Господи, ну почему именно его слова она, вовсе не желая того, воспринимает все до единого, хотя это последний человек, которого она хотела бы слышать и слушать сегодня. «Не хочу ничего слышать, знать и понимать, хочу оставаться бесчувственной».

Тем временем, он надевает на неё украшения и люди вокруг радостно галдят и восторгаются ею и драгоценностями, только что подаренными Альберге её супругом у алтаря.

- Альберга, так вы заранее договорились, что ты не наденешь украшений? Ты такая красивая! - слышит она голос сестры, раздающийся будто издалека.

Муж подхватывает её на руки, у неё кружится голова и она невольно обхватывает его за шею. Люди вокруг наперебой поздравляют новобрачных, которые так трогательно нежны друг с другом (смотрите, как она обняла его! душа радуется, глядя на них! вы видели пару счастливее и красивее? они несомненно вырастят прекраснейших деток!). Их путь посыпают золотыми и серебряными монетами. Выйдя из церкви, молодой супруг сажает её в седло и увозит в дом.

Праздник продолжается. Звучит музыка, гости пляшут, потом отдыхают за столами, глядя на развесёлых мимов и акробатов. Весь этот балаган длится бесконечно. Стол ломится от угощений, но есть не хочется, наоборот, от вида еды Альберга ощущает легкую дурноту.

Действие травы на исходе и чувства вновь наваливаются на неё. Прежде всего, усталость и раздражение. «Сеньоры, отчего вы так кричите, мне и без вашего гогота дурно... Разве что вина выпить...» Альберга берет кубок, муж наливает ей из ближайшего кувшина. Отпив, она обнаруживает, что он налил ей воду. «А что хорошего от тебя ждать?» - с тоской думает она.

- Может, поешь что-нибудь?

Девушка только отмахнулась, молча отвергая его ухаживания.

- Альберга, ты устала, я вижу, - говорит он, - все эти традиции как будто нарочно придуманы, чтобы замучить нас до смерти. Потерпи ещё немного, любовь моя, скоро эти изверги нас отпустят.

Она улыбнулась — муж нашел верные слова, чтобы выразить то, что она и сама думала о происходящем.

И вот подруги невесты, распевая унылые песни, провожают её в комнату для молодых, в ту самую, в которой Альберга накануне угостила своего жениха оплеухой. Ей помогают снять наряд, облачают в свободную льняную рубаху и ведут на брачное ложе. «Мне придется быть грубым» - вспоминает она и её снова охватывает озноб, такой сильный, что начинают стучать зубы.

- Что с тобой, Альберга, ты вся горишь! - испуганно восклицает Элисена, ощупав горящий лоб сестры. «Почему у Элисены всегда такие холодные руки?»

- Вот видишь, у меня всё прекрасно, как ты и напророчила, - стуча зубами, проговорила Альберга. Младшая сестра пылко обняла старшую, испытывая жалость к ней и чувство вины неизвестно за что.

- Элисена, оставь сестру и выходи из комнаты! - слышится окрик матери.

- Но у неё жар! - перечит матери Элисена, не понимая, как можно оставить без помощи болящего человека.

Мать оттаскивает младшую дочь от старшей и выводит её из комнаты.

Переживая за сестру, Элисена не стала подниматься со всеми девушками на верх, в женскую часть дома, а осталась внизу, спрятавшись за выступом стены, возле лестницы. Она еле дождалась, когда из комнаты вышли свидетели (свидетелями невесты были её отец и брат, а свидетелем жениха, в виду отсутствия у Лантберта родственников, был его сеньор) и оповестили гостей, что свадьба завершилась честь по чести, что все без обмана и да пребудет с молодыми вовеки благословение Божье, на что гости хором, один громче другого, принялись выкрикивать традиционные шутливые поздравления и пожелания, соревнуясь в остроумии.

Элисена тут же оказалась рядом с отцом.

- Батюшка, как там Альберга?! Ведь она не здорова! - к счастью, в зале было так шумно, что никто не расслышал слов девушки, иначе граф Буржский не избежал бы неприятных расспросов по поводу здоровья молодой.

Тем временем, один из гостей, вдрызг пьяный, приблизился к графу и, уставившись на девушку, развязно заговорил с её отцом:

- Эй, Викфред, не отдашь ли за меня свою вторую дочь?

В ту же минуту наглец познакомился с силой кулака разгневанного сеньора Викфреда. Отлетев в сторону, несчастный ударился об стол и с грохотом свалился на пол, опрокинув на себя поднос с запеченным поросенком и несколько кубков с вином.

Эта сценка пришлась по душе королю, который громогласно и заразительно расхохотался, а вслед за ним и все остальные, уже изрядно повеселевшие гости.

- Ступай наверх, - бросил отец Элисене, и та исчезла так быстро, словно растворилась в воздухе.

***

Было раннее утро. Рассвет еле брезжил, пробиваясь сквозь маленькие оконца, очертания комнаты неясно проглядывали из полумрака. Едва лишь проснувшись, Альберга почувствовала, что буквально умирает от голода, и вспомнила, что со вчерашнего утра ничего не ела. Она покинула постель и зажгла светильник.

Настроение у молодой супруги было самое умиротворенное. «А почему бы и не посвятить свою жизнь мужу, дому и детям?» - думала Альберга, умываясь (в углу комнаты она нашла приготовленную нянюшкой лоханку и кувшин с водой), - «У меня будет собственный дом, где я буду хозяйкой и где меня будут любить и почитать.» - Альберга нашла на сундуке приготовленную для неё на утро одежду и, сбросив с себя ночную рубаху, принялась надевать льняную камизу. - « Я больше не какая-то никому не нужная девчонка, не сорняк, что только всех злит и раздражает. Теперь в моей жизни есть человек, который меня любит, теперь я много значу в этом мире, из сорняка я превратилась в розу, за которой ухаживают, которую обожают. Это так чудесно — быть любимой! О да, я любима, даже не верится, что такое могло случиться и со мной.»

Она надела поверх шелковую тунику яркого лазоревого цвета, застегнула поясок и расправила длинные рукава камизы. Затем прибрала волосы в косу и повязала их косынкой.

«Бернард это далёкая мечта, - она надела на ноги мягкие домашние башмачки, - а муж он здесь и любит меня. Кстати, где он? Хотя, куда он денется.» - Альберга вышла из комнаты. - «Поесть бы чего-нибудь...» - она отправилась в зал, в надежде найти что-нибудь вкусное на пиршественном столе.

Дом ещё спал, повсюду на полу лежали и сидели, прислонившись к стене, сраженные усталостью, изможденные, поверженные в беспробудное забытье слуги.

- Юдифь грязная шлюха, срази её Господь! - услышала Альберга, подойдя к залу, и остановилась, замерев в ужасе — её словно внезапно окатили ледяной водой.

- Она и её любовник предстанут пред судом. И свидетели, и доказательства их связи найдутся в избытке. Людовик будет низложен как предатель и примет постриг, и Карл тоже.

Молодая женщина выглянула из-за выступа стены. Гости спали вповалку на полу и за столом, и лишь несколько человек беседовали, забыв о сне. В зале ярко горели факелы, ясно освещая говоривших. Их было четверо: отец Альберги, её брат, её муж и король Лотарь. Альберга притаилась за перегородкой и с участившимся сердцебиением прислушалась к разговору.

- Государь, мы считаем, что этого ребенка необходимо устранить, дабы исключить в будущем повторную попытку передела государства. Я говорю сейчас от лица многих франков, и прежде всего от имени аквитанцев, большинство из этих людей присутствует сейчас здесь, в моем доме, - это сказал её отец.

- Государь, вы должны знать, что многие желают его смерти и ждут этого. Все, кому не безразлична судьба империи, все преданные вам франки убеждены в необходимости этой меры, - сказал её брат Рихард.

- Государь, среди бургундцев те же настроения, люди будут бороться за единство и ждут от тебя только решительных действий, в том числе касательно мер по устранению самой угрозы раздела империи, - это был голос Лантберта.

- Ни Карла, ни Людовика нельзя предавать смерти, как августейшие особы они неприкосновенны, - ответил король, внимательно выслушав все эти увещевания.

Альберга была удивлена, что именно Лотарь, которого она считала самым отпетым злодеем на свете, противится убийству ребенка, в то время, как её родственники наперебой из кожи вон лезут, стараясь убедить короля в необходимости этого злодеяния.

- Государь, подобные прецеденты уже известны в истории. Вспомните, ведь брат вашего деда, мешавший объединению земель, был также в одночасье устранен, причем весьма своевременно.

- Государь, достопочтенный Эйнхард в своем жизнеописании великого Карла весьма красноречиво пишет о незначительности человеческой жизни, пусть даже королевской крови, в сравнении с великой целью.

- Истинно так, государь, не время для сомнений, этот ребенок должен быть устранен, так решило большинство знати.

- Франки уполномочили нас передать вам это решение: Карл должен умереть.

- Так решила франкская знать, государь, те люди, которые преданы вам и партии, это ваши преданнейшие подданные, готовые отдать жизнь за вас и за единство империи.

- Государь, вы можете официально пригласить принца погостить у вас. Людовик будет только рад такому сближению. И когда Карл будет у вас в руках, вы вольны будете предать его смерти или же сможете диктовать условия императрице, - сказал Лантберт. «Ах ты, подлый негодяй!» - вознегодовала Альберга.

- Убив этого ребёнка, мы потеряем поддержку понтифика, а значит и всего духовенства, - сказал король.

- Государь, но ведь несчастный случай может случиться с каждым, - отвечал граф Дижонский. - Я могу самолично заняться этим делом.

- Да будет так, - кивнул король.

«Ни тени сомнения в голосе, ни тени жалости к судьбе несчастного ребенка, я вышла замуж за чудовище... и самое ужасное, что я знала это с самого начала!» - ей представился маленький Шарло, бездыханный, с разбитой головой и сломанной шеей, и слёзы жалости покатились по её щекам.

Она убежала обратно в комнату, чтобы немного прийти в себя и спокойно обдумать, как ей действовать дальше. «Государыня должна знать! Я должна её предупредить, иначе несчастный ребёнок погибнет! Боже, если я промолчу, этот грех будет и на мне!» - молодая женщина обхватила голову руками, стараясь не терять самообладание.

В комнату заглянула Элисена.

- К тебе можно? - спросила она, оглядывая комнату и, только убедившись, что сестра одна, подошла к Альберге.

- Как ты себя чувствуешь? Вчера у тебя была самая настоящая горячка! - она вновь потрогала лоб сестры. - Жара больше нет! Неужели это твой муж тебя вылечил? - рассмеялась она, но видя выражение уныния на лице сестры, перестала смеяться и спросила: - Ну, как все было? Расскажи поскорее! - её глаза засветились от любопытства.

- Лучше и не спрашивай, - угрюмо отмахнулась от сестры Альберга и отвернулась, чтобы смахнуть с ресниц слёзы.

Дверь отворилась, и в комнате появился Лантберт. Он с удивлением увидел, что, несмотря на ранний час, его жена уже одета и проводит время в компании сестры.

- Ты уже не спишь? А я надеялся застать тебя в постели, - с улыбкой сказал он.

Элисена, лишь только заметив его, вскочила и выбежала из комнаты, украдкой бросив на нового родственника весьма неодобрительный взгляд.

- Доброго утра, сестрица, - бросил ей вслед Лантберт. - Элисена не слишком ли молчалива и боязлива? Она так быстро убежала, словно я напугал её, - со смехом сказал он жене.

- Что ж тут удивительного, сеньор Лантберт, - отвечала Альберга, подходя к нему и хмуро, исподлобья глядя на него, - ты просто не видишь себя со стороны. Твои волосы всклокочены, будто шерсть дикого зверя, твои глаза налиты кровью, из твоего рта торчат окровавленные клыки, а вместо рук страшные лапы с огромными черными когтями.

- Занятно, - усмехнулся Лантберт, - ты что, придумала какую-то новую любовную игру? Расскажи правила в двух словах, я быстро схватываю, - сказал он, обнимая её и желая поцеловать, но жена холодно отвернулась от него. - Что с тобой? Ночью ты вовсе не была такой строгой. Не понимаю, чего ты злишься?

- Я слыхала ваш разговор с королем, ты ещё сказал ему, что любишь пожирать на обед невинных младенцев, - ответила она, оттолкнув его.

Лантберт с искренним недоумением поглядел на жену.

- Альберга, тебя не должны интересовать мои разговоры с королем, не забивай голову вовсе не нужными тебе сведениями. Лучше спроси у своей матери, как ей удается такое вкусное жаркое, будешь мне делать такое же.

- Увы, но рецепт буржского жаркого тебе ни к чему, ведь оно готовится не из детей! Я считаю, что королеве необходимо знать все, о чем вы беседовали с сеньором Лотарем нынче утром, и она это узнает! - с вызовом заявила она мужу.

- Королева ничего не узнает, - уверенно и невозмутимо ответил Лантберт.

- Ты в этом убежден?

- А от кого она может всё это узнать? Что-то даже на ум нейдет, кто может оказаться этим предателем.

- Так знай, что это я и есть тот самый предатель! Королева узнает все от меня!

Лантберт расхохотался.

- Любовь моя, ты видно ещё не проснулась и разговариваешь во сне, - сказал он сквозь смех, - тебе надо выспаться как следует, отдохнуть, а завтра мы отправимся в Дижон!

- Ошибаешься, сеньор Лантберт, ни в какой Дижон я с тобой не поеду, пока лично не увижусь с королевой и не извещу её о вашем заговоре против неё и её сына!

Услышав слово «заговор», Лантберт перестал смеяться.

- Ты что, и впрямь могла бы действовать против меня, своего мужа? - удивленно проговорил он, внимательно и серьёзно посмотрев на жену.

- Да уж, не сомневайся, я сделаю всё, чтобы тебе помешать!

- Но это не твоего ума дело! Ты моя жена, забудь про свою прежнюю жизнь, про Ахен, про королевский двор и все эти грязные придворные интриги!

- А ты забудь про убийство невинного ребенка!

- Альберга, будь благоразумной, выброси всё это из головы. Это серьёзное дело, не вмешивайся, иначе нам обоим не жить, - сказал Лантберт, надеясь по-доброму образумить жену.

- Что я слышу, ты опасаешься за свою драгоценную жизнь, и при этом готов убить ребенка, которому нет и десяти лет?

- О каком ребёнке ты говоришь?! Речь не о ребенке, речь об угрозе существования всего государства!

- Да черт бы побрал это государство, если ради него надо убить невинное дитя!

- Альберга, пожалуйста, не оскверняй себя ругательствами и не говори глупостей, ты рассуждаешь о том, в чем совсем ничего не смыслишь! - прикрикнул Лантберт, начиная выходить из себя.

- Ах, значит я говорю глупости?! В таком случае, сеньор Лантберт, вы от меня больше не услышите ни одного слова, никогда!

Лантберт сразу присмирел и попытался снова обнять жену.

- Любовь моя, давай не будем ссориться, что с нами происходит, зачем этот ненужный спор?

- Потому что я с первой нашей встречи знала, что ты негодяй, что ты убийца и разбойник! - воскликнула молодая супруга со слезами в глазах. Ей в самом деле было больно всё это говорить. Ей не хотелось отталкивать мужа, ах, если бы он не был таким циничным и хладнокровным негодяем!

- Тогда зачем же ты согласилась выйти за меня?

Альберга настолько удивилась этим словам, что сразу и не нашлась что ответить.

- Но... меня заставили!

- Нет, Альберга, ты вышла за меня, потому что ты моя женщина, я это понял сразу, как только увидел тебя, понял, что мы должны быть вместе, что ты будешь моей женой, и ты ею стала. Так всё и должно было быть.

- Как ты мог всё это понять, если мы даже не были знакомы?

- Не знаю, как это вышло... Господь послал мне видение.

- Почему же ты не объяснился со мной прежде, чем договариваться с моим отцом о свадьбе? Вы вдвоем решили мою судьбу без меня, словно я вовсе не живой человек и у меня нет никаких чувств.

- Любовь моя, зачем ты так жестоко говоришь со мной? Разве я дал тебе повод жаловаться на меня, разве я тебя обидел, разве я тебе плохой муж? Клянусь тебе, Альберга, ты никогда в жизни не узнаешь несчастья и бедности! Я всегда буду любить тебя, я не пожалею жизни ради твоего благополучия и счастья!

- Но почему же ты даже не счел нужным приехать сюда, чтобы посвататься, как это принято у всех достойных людей?

- Я по счастливой случайности встретил твоего отца в Сансе и сразу попросил твоей руки, он дал согласие, вот и всё. Всё по закону, всё честь по чести. Прости, что у меня не было времени искать с тобой встречи, чтобы разговоры разговаривать.

- Но ты женился на мне, совсем не зная меня, не зная, что для меня всегда было важно делать только то, что я сама считаю нужным, и жить так как я хочу! А ты появился вдруг, ниоткуда, и сразу изменил всю мою жизнь!

- Альберга, ну что это за нелепость! Ни один человек не может жить, делая только то, что ему заблагорассудится! У всякого есть долг, обязательства, данные им сеньору и семье, которые он обязан исполнять, иначе не могло бы существовать ни одно государство!

- А что если завтра твой сеньор прикажет тебе убить меня, ты ему подчинишься?!

- Нет, не подчинюсь, разумеется! Как тебе только в голову всё это приходит?!

- А разве я могу доверять тебе после того, что услышала сегодня!

- Да забудь ты Бога ради всё, что ты слышала, забудь и не повторяй об этом каждую минуту! Если даже твой собственный отец узнает о твоих намерениях, он своими руками свернет тебе шею! Ты так беспечна и недальновидна, что и представить себе не можешь, во что ты хочешь ввязаться!

- Может я и не слишком умна, но я, по крайней мере, не забыла, что такое человеколюбие и милосердие, я не забыла, что я христианка и я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда ты прольешь невинную кровь! Лантберт, пожалуйста, откажись от этого убийства, ради твоей любви ко мне, не омрачай наши отношения столь страшным преступлением!

- Альберга, не вмешивай все эти политические дрязги в наши с тобой отношения! Ты моя жена, я люблю тебя и ты должна любить меня, и подчиняться только мне! А эти сильные мира, королева Юдифь, которой ты, как я вижу, так преданна... сегодня она тебя возвысит, а завтра выбросит вон и забудет, как тебя звали, и ты ещё должна будешь благодарить её за сохраненную тебе жизнь. Поверь, её дружба это пыль, это ничто! Только наша любовь, наша семья — вот то, что для тебя должно иметь значение, это настоящее, единственное, что есть у нас в жизни!

Она смотрела на него сквозь пелену слёз, в её глазах выражалась мука раздиравших её противоречивых чувств.

- Альберга, пожалуйста, не своди меня с ума отказом, - проговорил Лантберт, вновь обнимая её, на этот раз уже не встречая с её стороны сопротивления.

- Лантберт, я хочу любить тебя, но обещай мне...

… «что ты не будешь убивать принца» - хотела сказать она, но муж не дал ей договорить, заставив умолкнуть пылким поцелуем. Затем он подхватил жену на руки и увлек на брачное ложе.

***

Дом просыпался. Со второго этажа доносились детские голоса и смех, а со двора — стук, скрип и хлопанье дверей, говор слуг и ругань хозяйки, с самого утра кого-то распекавшей, но зал и коридоры первого этажа всё ещё были сонны и немы, отдыхая после вчерашнего всенощного празднества.

Альберга, зевая, не спеша вышла в зал и подошла к столу. Она держала в одной руке плащ, который небрежно волочился за ней по полу (молодая женщина собралась на прогулку), а другой рукой дотянулась до оставшегося на блюде пирога, отломив кусочек, при этом споткнулась о руку спавшего возле стола гостя и уронила пирог на пол, тихонько выругалась, решив позавтракать позже, уже после прогулки, повернулась, чтобы выйти из дому и... с изумлением увидела того, с кем не надеялась больше увидеться и с кем уже мысленно распрощалась навсегда сегодня утром.

- Сеньор Бернард?! - воскликнула она скорее удивленно, чем приветливо, не веря своим глазам.

- Доброго дня, Альберга, а вы не слишком-то рады меня видеть, - с улыбкой заметил граф. Он только что приехал в Бурж и, зайдя в дом, остановился, созерцая повальную спячку обитателей.

- Что вы, совсем наоборот, добро пожаловать, располагайтесь как дома, прошу вас, - спохватилась молодая женщина.

- Благодарю за гостеприимство, - кивнул Бернард, - а я по вашу душу, госпожа графиня. Королева приглашает вас вернуться ко двору, она прислала за вами повозку и охрану, вот письмо от неё, - он отдал молодой женщине свиток с печатью Юдифи.

- Как здоровье светлейшей императрицы? - живо осведомилась Альберга.

- Королева в добром здравии.

- А принц Карл?

- Тоже, - ответил граф и добавил, - Альберга, у меня здесь ещё одно дело, не укажете ли, где покои короля Лотаря, он ведь сейчас в Бурже, насколько мне известно?

- Да, это там, - молодая женщина неопределенно махнула рукой в противоположную сторону зала, с интересом развертывая письмо своей покровительницы.

Пройдя зал, граф оказался в небольшом коридоре, где увидел нескольких молодых рыцарей, охранявших королевский покой.

- Мне необходимо видеть короля, у меня срочное распоряжение для него от императора Людовика, - сообщил он служивым.

Служаки глянули в сторону императорского вельможи так, словно он был невидимкой.

- Король спит, - небрежно бросил один из них.

- Так разбуди, - приказал Бернард.

- Государь не велел его будить, и я не буду этого делать только лишь по вашему соизволению, - отвечал всё тот же барон — он был старшим из дежуривших.

Не успел он договорить, как оказался схвачен и обездвижен, с приставленным к горлу кинжалом.

- Ты что плохо слышишь? - обратился граф ко второму, угрожая смертью первому, - ступай к своему королю.

- Ладно, попробую вам помочь, - сквозь зубы процедил юноша и нехотя поплелся в покои.

- Король ждет вас, - объявил, вернувшись, барон, мрачно глядя на человека, по вине которого он только что получил изрядный нагоняй, попутно узнав о себе много нового.

- Государь, - вежливо поклонился граф, оказавшись в комнате.

Чтоб прогнать сон, Лотарь вылили себе на голову ковш воды. Затем он стер остатки влаги с лица рукой и кивнул графу, показывая, что слушает его.

- Ваш отец, волею Божьей король франков и император...

- Я знаю, кто мой отец, - перебил его король, - дальше.

- … издал указ, согласно которому вы больше не являетесь его соправителем и императором франкской империи. Он так же лишает вас большинства ваших земель и приказывает вам незамедлительно удалиться в Италию.

Граф протянул королю документ, но поскольку король не соизволил принять от него свиток, положил поблизости.

- Скажи-ка, с чего это ты заделался посыльным? Людовик наконец-то нашел тебе должность по твоим способностям?

- Всё дело в том, что лишь мне, преданнейшему слуге императора, он мог доверить то, что велено передать вам на словах, - невозмутимо отвечал граф.

- Что именно? Из тебя что, пытками все вытаскивать?

- Император весьма разгневан вашим поведением на собрании и заявляет вам, что не намерен в дальнейшем прощать подобные дерзости, которыми вы дискредитируете его доверие, великодушно и милостиво проявленное к вам. Ежели вы и впредь собираетесь идти против воли вашего отца, то он будет вынужден применить к вам более жесткие меры.

Пока Бернард говорил, Лотарь взял свиток, привезенный графом, развернул и пробежал глазами.

- Между прочим, этот указ ничего не значит без предварительного одобрения всеми франками, - заметил король.

- Этот вопрос обязательно будет рассмотрен на собрании в мае.

- На майском собрании франки будут обсуждать убытки казны и изрядные долги, коими мы обязаны нерадивому и вороватому казначею, поскольку по своей подлости и глупости он частенько принимает государственную казну за собственный кошелек. Что скажешь?

- У вас неверные сведения, - хладнокровно парировал Бернард, - я хоть сейчас готов отчитаться за каждое денье, и если мы и были вынуждены влезть в долги из-за военных нужд государства, то теперь почти все благополучно возвратили.

- Разумеется отчитаешься, и за каждое растраченное денье получишь принародно по удару плетью, а после будешь казнен как вор и изменник.

- Видит Бог, я не заслужил такой участи.

- Не взывай к Богу. Человек, обесчестивший королеву, не вправе рассчитывать на Божью милость.

На этот раз броня ледяного спокойствия и наигранной вежливости была пробита. Граф побледнел, теряя самообладание, и в его взгляде сверкнул гнев.

- Это самая гнусная клевета, которую я когда-либо слышал, - проговорил он изменившимся голосом.

- Что же ты испугался и задрожал, словно девица перед брачной ночью? Даже если бы я не был уверен, то сейчас, своим трусливым волнением ты сам подписал свой приговор.

- Ни один человек не смог бы оставаться спокойным, слыша такую чудовищную ложь! - в гневе заговорил Бернард. - Вы распространяете эту клевету только по той причине, что видите государыню виновницей своего пошатнувшегося положения! Вы попросту мстите королеве подобным бесчестным образом! А может, у вас есть некое тайное желание, некая страсть, которая в силу своей несбыточности и стала причиной вашей озлобленности против королевы и всех, кто к ней близок?!

- Мое тайное желание уничтожить тебя, скотина, и будь моя воля, ты бы не вышел живым из этого дома.

- И что же вам мешает хотя бы попытаться уничтожить меня? - усмехнулся граф, - руки коротки?

- Всему свое время, не торопи события и не надейся на быструю смерть. Ты государственный преступник и за свои преступления будешь казнен публично, после справедливого суда. Я не хочу лишать удовольствия своих подданных увидеть, как будет обезглавлен выскочка и проходимец, что возомнил себя ровней самым знатным сеньорам Франкии.

- Вы никогда не сможете доказать мою виновность! - заносчиво отвечал Бернард. - И я прекрасно понимаю, что не в вашей власти самолично решать мою участь, даже несмотря на то, что я добился влияния и власти не по праву рождения, а исключительно своим умом, доблестью и преданностью императору. Заметьте, что я пришел сюда без сопровождения, потому что не боюсь вас. Мало кто осмелится выступить против меня в честном бою, но даже с целой сворой ваших псов я один справлюсь в легкую. Убить меня не так просто, как вам этого хотелось бы.

- О твоей якобы доблести я ничего не слыхал и не знаю, а твое хвастовство это, разумеется, не довод. Зато всем известно, что для тебя нет ничего святого, что ты понятия не имеешь ни о совести, ни о чести, и что ты недостоин называться мужчиной, ибо тот, кто ворует деньги у своего сеньора и наставляет ему рога, это грязный раб, а не мужчина. И не думай, что сможешь сбежать и скрыться от возмездия. Ты ещё будешь умолять о смерти, обещаю тебе.

- Вам будет затруднительно судить меня, находясь в Италии, ведь теперь вы король лангобардов, но не франков, - злорадно проговорил Бернард.

- Пошел вон, - сухо бросил Лотарь, завершив аудиенцию.

- Граф покинул комнату короля вне себя от ярости. Дежурившие в коридоре бароны поспешили посторониться с его пути.

Тем временем, Альберга собиралась в дальний путь. В дорожный сундук поверх всех необходимых вещей она положила дротик, а кинжал прицепила на пояс.

- Ты куда это собралась? - поинтересовалась госпожа Гильтруда, заглянув в открытые двери комнаты дочери. - Вы разве уже уезжаете? Но ведь гости проведут в Бурже ещё по меньшей мере неделю!

- Матушка, я уезжаю в Ахен, - отвечала Альберга, застегивая пряжку плаща, - государыня зовет меня. Она требует, чтобы я вернулась к своей службе при дворе.

Госпожа Гильтруда помолчала, пытаясь увязать в голове свадьбу и сегодняшний отъезд дочери, но, так ничего и не поняв, осведомилась удивленно:

- А что говорит твой муж?

- Он ещё не знает, - был ответ.

Ни говоря больше ни слова дочери, госпожа Гильтруда вышла и спешно устремилась вниз по лестнице. Спустившись в зал, она нашла своего супруга, тяжело храпевшего на скамье у стены, и растолкала его, пытаясь добудиться:

- Викфред! Викфред! Проснись! Альберга собирается ехать в Ахен! Сразу после свадьбы! Это же Бог знает что!

- Гильтруда, отстань, у неё теперь есть муж, пускай он за ней и бегает, - проворчал сеньор Викфред и снова захрапел.

Собравшись в дорогу, Альберга вышла из комнаты. Второй этаж уже проснулся, здесь было шумно и весело. Довольные детишки, уже позавтракав, бегали, играя и стараясь перекричать друг друга. Элисена, собрав вокруг себя самых маленьких, развлекала их Альдой, не позволяя при этом детям тыкать в кошачью мордочку пальцами и дергать милую зверюшку за усы и хвост, к которым так и тянулись маленькие непослушные ручки. Черная кошечка мурлыкала, благосклонно тянула к детям лапки и шевелила ушками, а малыши гладили её искрящуюся шерстку, смеялись и радостно что-то лепетали.

- А нынче Альда расскажет вам волшебную сказку, - услышала Альберга слова младшей сестры и улыбнулась — ей вспомнилось, как нянчилась с ними, маленькими, матушка Аригунда.

Так, с улыбкой на устах, графиня спустилась на первый этаж. Возле лестницы она весьма кстати повстречала Гуго — тот шел из конюшни, где только что распорядился насчет лошадей для приехавших в Бурж королевских рыцарей.

- Принеси-ка из моей комнаты дорожный сундук, его надо отнести в повозку, что стоит за воротами, - распорядилась графиня.

- Вы уже уезжаете? - удивился парень.

- Делай что велено, - бросила в ответ Альберга и отвернулась от него.

После всех этих хлопот оставалось самое трудное — сообщить Лантберту, что ей придется оставить его. Она прошла в их комнату и разбудила мужа, ласково потормошив его за плечо.

- Сколько я проспал? - спросил Лантебрт, усевшись на кровати.

- Около двух часов, - отвечала Альберга.

Муж удивленно на неё посмотрел.

- Государыня приказала мне прибыть ко двору и прислала за мной повозку и рыцарей. Меня ждут. Но я не могла уехать, не попрощавшись с тобой, - виноватым голосом произнесла Альберга.

- Что?! - переспросил Лантберт. Сон мгновенно оставил его.

- Вот. Это письмо от государыни, можешь сам убедиться, - она отдала мужу письмо с печатью королевы.

Лантберт взял письмо и, не читая, разорвал его.

- Вот тебе письмо от королевы, вот тебе Ахен и вот тебе королевский двор, - сказал он, выбросив клочки по сторонам. - Тебе всё понятно?

Альберга вовсе не ожидала такого развития событий и растерянно уставилась на мужа.

- Но, Лантберт... нельзя игнорировать распоряжения императрицы... - молвила она, - у меня могут быть неприятности...

- У тебя непременно будут неприятности, если ты не выкинешь из головы всю эту чушь насчет твоего отъезда, - сказал Лантберт, чувствуя, что его начинает накрывать гнев. - Если ты забыла, Альберга, то я тебе напомню, что вчера была наша свадьба и ты поклялась быть моей женой. Объясни мне, как ты собираешься исполнять свою клятву, находясь в другом городе?

- Пойми же... - начала было графиня.

- Ты и вещи собрала? - перебил её муж.

- Да.

- Правильно сделала, потому что мы сегодня же уезжаем домой!

Альберга была так возмущена, что некоторое время не могла вымолвить ни слова, молча глядя, как одевается муж.

- Но ведь меня ждут! - наконец воскликнула она, всё ещё не веря, что он вот так запросто может не отпустить её к самой императрице.

- Это легко уладить, не беспокойся, я сам займусь этим, - сказал Лантберт, одевшись и пристегнув меч.

Открылась дверь и в комнату заглянул один из дежурных.

- Лантберт, король зовет тебя, - сказал он.

- Уже иду, - отвечал Лантберт, захлопнув дверь перед носом барона.

- Альберга, - обратился он к жене, глядя на неё сумрачно и грозно, - если по возвращении я не застану тебя в этой комнате, у тебя действительно будут неприятности, и это так же верно, как то, что за ночью приходит день.

Лантберт вышел из комнаты, гневно хлопнув тяжелой дверью и оставив жену в растерянности и расстройстве.

Король ждал его.

- Лантберт, у нас важные новости, - сказал Лотарь. - Людовик дает отмашку. Сегодня мне привезли его приказ удалиться в Италию.

- Вот как? Одно к одному, - проговорил Лантберт вполголоса.

- Что?

- Королева приказала моей жене сегодня же возвращаться ко двору.

- Для королевы семья пустая условность... так, подожди-ка, - произнес король другим тоном, - твоя жена вхожа к королеве?

- Да, - неохотно ответил Лантберт, уже пожалев, что проговорился.

- И судя по всему, одна из самых приближенных, коли уж королева прислала за ней своего любовника.

- Казначей здесь? - удивился граф.

- Это он привез приказ. Лантберт, а ты молодец, даже женился с пользой для дела, - усмехнулся Лотарь.

- Я не совсем тебя сейчас понял, государь, - сказал Лантберт, закипая.

- Твоя жена отправится в Ахен и будет присматривать за принцем и королевой, а в нужный момент сдаст тебе мальчика на руки, чтобы ты незамедлительно исполнил вердикт франков, - сказал Лотарь, делая вид, что не замечает недовольство графа.

- Но моя жена никуда не поедет! - гневно возразил Лантберт.

- Все складывается как нельзя кстати, - говорил король, - твоя жена должна быть при ахенском дворе, чтобы действовать там в нашу пользу. Тебе не о чем беспокоиться, она прекрасно доберется до столицы — под надежной охраной дюжины воинов, и к тому же казначей будет беречь подругу королевы надежней зеницы ока.

- Козел, охраняющий капусту?

Лотарь расхохотался.

- Лантберт, я понимаю, что ты молодожен, но прошу, не теряй рассудок! Станет ли рисковать всем человек, который держится у власти лишь благодаря своей любовной связи?

«Ну разумеется, ты можешь так спокойно рассуждать, ведь речь не о твоей жене» - подумал граф.

- Государь, есть одно обстоятельство... - не очень уверенно начал он, решив, раз такое дело, намекнуть Лотарю на политические приверженности своей супруги.

- Лантберт, ни слова больше! - холодно перебил его король. - Я сам вижу свою жену раз в год, а то и реже. Ты должен понимать, что чем быстрее ты сделаешь свою работу, тем скорее заберешь жену из этого змеиного гнезда... Хотя знаешь, может ты и прав... Может и мне стоит бросить всё, оставить эту глупую суету, поселиться в Италии? Там хорошо, тепло и жена рядом. Да, друже? Что посоветуешь?

Лантберт промолчал.

- Так что же? Уютная, тихая жизнь рядом с женой пока отменяется? - довольно кивнул Лотарь, дружески похлопав его по плечу.

Лантберт вышел из комнаты короля не в меньшей ярости, чем до него Бернард.

Чтобы сразу не идти в таком состоянии к жене, он сперва разыскал Леона. Тот спал на полу неподалеку от очага, в обнимку с одной из местных девушек. Лантберт растолкал его.

- Просыпайся, мы едем в Баварию, - сказал Лантберт.

- Что, уже сейчас? - недовольно уточнил Леон.

- Да, сейчас! Собирайся, да поживее!

Только после этого Лантберт подошел к двери комнаты, где оставил жену, и открыл её: супруга послушно сидела там, ожидая его возвращения, и её смиренный вид немного усмирил его ярость.

- Почему ты не сказала мне, кто будет сопровождать тебя в Ахен? - холодно осведомился он у жены.

Щеки супруги порозовели.

- А разве это имеет значение? - не очень уверенно отвечала она.

Лантберт побледнел от гнева.

- Альберга, тебе нельзя служить при дворе, - мрачно произнес он.

По его тону графиня поняла, что лучше не проявлять заинтересованность по поводу причин такого вывода. Но муж не стал дожидаться её вопроса:

- Потому что ты совсем не умеешь притворяться! - сорвавшись, заорал он на неё. - Неужто тебе и правда нравятся такие напыщенные индюки?!

- Нет! Нет! Вовсе нет! - воскликнула со слезами на глазах Альберга. - Клянусь тебе, он вовсе мне не нравится! И чтобы доказать тебе это я никуда не поеду! - она горячо обняла мужа и гнев сразу оставил его

«Расскажу про замыслы Лотаря сеньору Бернарду, а сама останусь» - подумала графиня.

- От нашего решения уже ничего не зависит. Король приказал мне отправить тебя ко двору императора, чтобы ты следила за королевой и принцем, - с горькой усмешкой произнес Лантберт.

Альберга удивленно глянула на мужа и рассмеялась.

- Скажи, что забавного ты находишь во всем этом? - хмуро поинтересовался муж.

- Лантберт, ты ведь сам говорил, что для тебя одинаково важно служить и семье, и сеньору. Смотри же, как все удачно совпало! Мне необходимо ехать, и твой сеньор требует, чтобы ты меня отпустил, твоя совесть может быть совершенно спокойна, - Альберга вновь усмехнулась, но во избежание новой вспышки его гнева тут же стерла усмешку с лица.

Граф только сейчас осознал, насколько плохо он понимает свою избранницу, и что она совсем не так проста, как кажется. Он внимательно посмотрел в лицо возлюбленной, словно пытаясь за одну секунду разгадать все её секреты, но тут же безнадежно утонул в глазах любимой женщины и уже через мгновение страстно целовал её, забыв обо всем.

Разлука жестоко и неумолимо отдаляла их друг от друга. Лантберт понимал, что долго теперь не увидит жену и даже не был уверен, увидит ли вообще когда-нибудь. Его семейная жизнь ограничилась брачной ночью.

- Мне пора ехать, - сказала Альберга.

- Любовь моя, обещай мне только две вещи, - сказал Лантберт, не выпуская её из объятий. - Никому, кроме королевы, не говори ничего о том, что ты слышала сегодня утром, если хочешь остаться живой! И чтобы ни случилось, не покидай королевский дворец и не уезжай из столицы, пока я не заберу тебя оттуда, обещаешь?

- Конечно, - послушно согласилась Альберга, только чтобы успокоить мужа, - я никуда не уеду из дворца, пока ты не заберешь меня, правильно?

Лантберт вздохнул — её тон показался ему слишком легкомысленным.

- А, может, ты всё же не будешь ничего рассказывать королеве?

- Лантберт, будь уверен, я сделаю все, чтобы спасти от смерти принца Карла, - серьезно и твердо произнесла Альберга, глядя супругу в глаза.

- Ты что, бросаешь мне вызов? - грустно усмехнулся он.

- Нет, только делаю то, что должна, - отвечала она.

Жена мягко, но настойчиво освободилась из его объятий и отняла свои руки из его рук.

- Я буду ждать тебя во дворце, - ещё раз пообещала она и исчезла за дверью.

Менее чем через четверть часа графиня ехала в королевской повозке, мимо заснеженных, озябших, унылых, бесконечных деревьев, всё дальше отдаляясь от Буржа.